Николай Кузанский в России

В Западной Европе возрождение интереса к философии Николая Кузанского происходит только в начале 20 века, в это же время он становится популярным и в России. Русская философия всегда испытывала тяготение к традиции мистического пантеизма, к которой можно отнести учение Николая Кузанского, но на протяжении всего 19 века гораздо более известными и востребованными были системы Дж. Бруно и Я. Бёме (их высоко оценивает, например, А. Герцен в работе «Письма об изучении природы»).

Резкое возрастание внимания к творчеству немецкого мыслителя обозначает статья Вл. Соловьева о Николае Кузанском для энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона (1890-е годы). Для Соловьева особенно важным представляется стремление Николая Кузанского обозначить единое основание всех религий и, в первую очередь, утвердить возможность воссоединения всех христианских церквей (как известно, эта идея была одной из важнейших для самого Соловьева в его «утопический» период, когда он размышлял о сущности грядущей единой христианской церкви). Соловьев утверждает, что в своей системе Николай Кузанский является предшественником Гегеля; особенно важной тенденцией философии Кузанца Соловьев считает стремление к преодолению противоположности материального и идеального в человеке.

В русской философии начала 20 века имя Николая Кузанского становится чрезвычайно популярным, его можно встретить в трудах очень многих русских мыслителей, особенно большое влияние его идеи оказали на Н. Бердяева, С. Булгакова, С. Франка, Л. Карсавина, А. Лосева.

Николай Бердяев в своей оценке значения системы Николая Кузанского особенно выделял апофатическое понимание Бога (выраженное в концептах docta ignorantia и coincidentia oppositorum). Полагая Николая Кузанского важнейшим представителем давней традиции философского мистицизма (простирающейся в истории от Плотина до Бёме и Шеллинга), Бердяев подчеркивал принципиальное значение для этой традиции идеи иррациональности Абсолюта; Николая Кузанского он сближал с Мейстером Экхартом, полагая общую им концепцию Творения представляющей большую ценность и для современной философии. Согласно собственной концепции Творения, развиваемой Бердяевым на этом древнем основании, апофатическое Божество-Абсолют порождает из себя Бога-Троицу, который уже является катафатически познаваемым и из которого в свою очередь проистекает (в рамках второй фазы акта Творения) эмпирический мир.

Большое место описание идей Николая Кузанского занимает в известной книге Сергея Булгакова «Свет невечерний» (1917), где сделана попытка дать исчерпывающую философскую интерпретацию всем основным догматам христианства. Булгаков особенно подчеркивает стремление Николая Кузанского дать философское выражение двум противоположным идеям христианской теологии: идеи трансцендентности Бога по отношению к миру и человеку и идее всеприсутствия Бога, единства Бога с сотворенным миром. Наследие Николая Кузанского использует Павел Флоренский в книге «Столп и утверждение истины» (1914) для прояснения собственной концепции постижения Бога, согласно которой познание высшей истины возможно только в форме антиномий.

Но наиболее полно и последовательно идеи Николая Кузанского использовали при построении своих оригинальных философских систем Семен Франк и Лев Карсавин. Франк подробно описывает значение идей Николая Кузанского для своих философских построений в предисловиях к двум важнейшим трудам – «Предмет знания» (1915) и «Непостижимое» (1938). Два важнейших философских сочинения Карсавина – «Saligia» (1919) и «О началах» (1925) – также созданы с очевидными отсылками к системе Николая Кузанского.

Франк и Карсавин обращают внимание на очень разные (в чем-то даже противоположные) тенденции философии Николая Кузанского. Для Франк учение Николая – это образцовый вариант философии всеединства, в которой Бог-Абсолют, совершенно непостижимый в своей сущности, одновременно является тем целым, которое охватывает все мировое бытие, включает его в себя. Франк проводит тенденцию приоритета целого над всеми своими частями в предельно жесткой форме, поэтому человеческое «я» в его системе оказывается несамодостаточным, человеческая личность описывается здесь как «самоткровение» абсолютного бытия (Бога-Абсолюта). Такая концепция человека имеет следствием необычное решение проблемы познания (что и является главной темой работы «Предмет знания»). Рациональное познание Франк рассматривает как вторичную форму познания, она необходима только для того, чтобы подготовить сознание к акту погружения в Абсолют. В самом этом акте сознание поднимается над всей системой мыслимых им противоположностей, поэтому Франк называет его «трансрациональным» актом. Развивая такое понимание познания Франк даже утверждает, что в своем «высшем» выражении познавательный акт (соответствующий «ученому незнанию» Николая Кузанского) протекает в недискурсивной форме, в молчании, по существу, он приводит к внутренней «трансформации» сознания. Эмпирический мир в философской концепции Франка является «одеянием» Бога, «иным» Бога, в нем Бог раскрывает и выражает себя, не «отпуская» мир от себя. В целом философия Франк является оригинальной формой пантеизма, поэтому и в учении Николая Кузанского для него важны именно пантеистические мотивы.

Карсавин при использовании идей Николая Кузанского расставляет акценты совсем по-другому. Он выдвигает на первый план в системе Кузанца элементы иррационального дуализма, связанного с концепцией Ничто, самостоятельно существующим «рядом» с Богом. Карсавин, следую за Кузанцем, понимает акт Творения как «акт пребывания Бога в Ничто» (такая идея присутствует в трактате «Об ученом незнании»). В результате «переноса» бытия Бога в Ничто, происходит «оконечивание» Бога (по терминологии Карсавина), это означает возникновение тварного мира, который в соответствии с этой концепцией можно назвать «тварным Богом» (выражение Николая Кузанского). При таком понимании концепции Творения человек (человечество) предстает в качестве наиболее полного воплощения Бога, который сам, добровольно перешел в ограниченное, тварное состояние. Смысл бытия человечества заключается в том, чтобы восстановить в себе божественное совершенство, т.е. «восстановить» в себе Бога. Наиболее наглядно расхождение такого понимания с догматической традицией проявляется в том, что Иисус Христос – это не Спаситель, искупающий наши грехи, а Учитель, образец для подражания, это человек, который сумел наиболее полно раскрыть в себе божественное совершенство. Концепция Карсавина явно тяготеет к гностицизму, и этот факт позволяет увидеть соответствующие черты в самой философии Николая Кузанского (особенно в его антропологии и христологии).

Чрезвычайно важное влияние идеи Николая Кузанского оказали на философские взгляды Алексея Лосева. Большинство крупных работ Лосева 20-30-х годов имеет отсылки к наследию Николая, при этом Лосев особенно большое внимание уделяет его «диалектики», интерпретируемой как учение о деятельности чистого мышления, направленного на постижение на только конечных вещей, но и Абсолюта. Лосев впервые перевел сочинений Николая Кузанского на русский язык. В 1937 г. был издан сборник «Николай Кузанский. Избранные философские сочинения», содержащий переводы трактатов «О неином», «О бытии-возможности» и «Об уме», выполненные Лосевым, и перевод трактата «Об ученом незнании», выполненный С. Лопашовым. В поздней книге Лосева «Эстетика Возрождения» (1978) специальная глава посвящена анализу учения Николая Кузанского, при этом Лосев доказывает (возможно, имея в виду интерпретацию учения Кузанца Карсавиным), что в своей философии Кузанец вовсе не отступал от догматической строгости церковного учения.

В 1979-1980 гг. были изданы два тома переводов сочинений Николая Кузанского; в это издание были включены старые переводы А. Лосева и новые переводы В. Бибихина, З. Тажуризиной и Ю. Шичалина. В результате, на русском языке появилось почти полное издание трудов немецкого мыслителя.

В 2005 г. на философском факультете С.-Петербургского государственного университета было создано С.-Петербургское общество изучения культурного наследия Николая Кузанского.

Литература

Евлампиев И. И. Два полюса восприятия Николая Кузанского в русской философии (С. Франк и Л. Карсавин) // Вопросы философии. 2010. № 5. С. 125-138.

Принцип coincidentia oppositorum: от Николая Кузанского к Николаю Бердяеву. Сб. статей. СПб., 2010. – 432 стр.

Яковлев С.В. Николай Кузанский в творчестве А.Ф. Лосева // Бюллетень Библиотеки истории русской философии и культуры «Дом А.Ф. Лосева». Вып. 12. М., 2010. С. 87-96.

Verbum. Вып. 13. Принцип «совпадения противоположностей» в истории европейской мысли. Сб. статей. СПб., 2011. – 550 стр.

Verbum. Issue 14. Cusanus and Shelling in the history of Russian thought. St. Petersburg, 2012. – 180 p.

И.И. Евлампиев