ЭРАЗМ РОТТЕРДАМСКИЙ [Erasmus Roterodamus], один из наиболее выдающихся гумани­стов, которого вместе с Рейхлином современни­ки называли «двумя очами Германии». Родился 28 октября 1469 в г. Роттердаме (в нынешней Голландии). Отец его, принадлежавший к одной из бюргерских фамилий городка Гулы (в южной Голландии), увлекся в юности одной девушкой, которая отвечала ему взаимностью. Родители, предопределившие сына к духовной карьере, ре­шительно воспротивились вступлению его в брак. Влюбленные тем не менее сблизились, и плодом их связи был сын, которому родители дали имя Гергард, т.е. желанный, - имя, из которого, путем обычной в ту пору латинизации и грецизации, был впоследствии образован его двойной литера­турный псевдоним Desiderius Erasmus, заставив­ший забыть его настоящее имя (фамильное имя его было Praet). Первоначальное образование он получил сначала в местной элементарной школе; оттуда перешел в Девентер, где поступил в одну из основанных братьями общинной жизни школ, в программы которых входило изучение древних классиков. Ему было 13 лет, когда умерли его родители. Некоторая робость, граничившая под­час с трусостью, а также известная доля скрыт­ности - эти немало повредившие ему в жизни черты его характера объясняются, в значитель­ной степени, ранним его сиротством, усугублен­ным вдобавок незаконнорожденностью, которая в глазах тогдашнего общества налагала на ребенка печать позора. Последнее обстоятельство имело и другое, более реальное значение: оно заранее закрывало ему всякую общественную карьеру. От мира, где он являлся изгоем, юноше остава­лось лишь удалиться в монастырь; после некото­рых колебаний он это и сделал. Э. Р. и без того не чувствовал особого влечения к монастырской жизни, теперь, став лицом к лицу со всеми темными сторонами, которыми характеризовался монашеский быт того времени, он проникся иск­ренним и глубоким отвращением к последнему. Те язвительные стрелы, которые градом сыплют­ся по адресу монахов в позднейших сатирических произведениях Э. Р., представляют собой в зна­чительной мере отголосок тех дум и чувств, которые были им пережиты во время его неволь­ного пребывания в постылых монастырских сте­нах. Несколько лет, проведенных Э. в монасты­ре, не пропали, однако, для него даром. Мона­стырская жизнь оставляла любознательному монаху много свободного времени, которое он мог употребить на чтение любимых им классиче­ских авторов и на усовершенствование свое в латинском и греческом языках. Успехам, кото­рых ему удалось достигнуть в этой области, Э. Р. был обязан возможностью вырваться на простор из-под душивших его монастырских сводов.

Даровитый молодой монах, обративший на себя внимание выдающимися познаниями, бле­стящим умом и необыкновенным искусством вла­деть изящной латинской речью, скоро нашел себе влиятельных меценатов. Благодаря последним Э. Р. мог оставить монастырь, дать простор своим давнишним влечениям к гуманистической науке и побывать во всех главных центрах тогдашнего гуманизма. Он сдружился здесь со многими гуманистами, в особенности с Томасом Мором. На родине гума­низма, уже увенчанный славой, Э. Р. встретил почетный, местами восторженный прием. Турин­ский университет поднес ему диплом на звание почетного доктора богословия; папа в знак особо­го своего благоволения к Э. Р. дал ему разреше­ние вести образ жизни и одеваться сообразно с обычаями каждой страны, где ему приходилось жить.

Оксфордский и Кембриджский университеты предложили ему профессуру. Э. Р. остановил свой выбор на Кембридже. Здесь Э. Р. в течение несколь­ких лет преподавал греческий язык в качестве одного из редких в ту пору знатоков этого языка и читал богословские курсы, в основу которых им был положен подлинный текст Нового, Завета и отцов Церкви. Это было большим новшеством в ту пору, так как большинство богословов тогдаш­него времени продолжало следовать в своих курсах средневековому, схоластическому методу, который сводил всю богословскую науку к изуче­нию трактатов Дунса Скота, Фомы Аквинского и еще нескольких излюбленных средневековых ав­торитетов. Совершенно игнорировались при этом не только сочинения отцов Церкви первых веков христианства, но и само Свящ. Писание, которое вдобавок «докторам богословия» было известно лишь по латинскому переводу, получившему церковную санкцию под именем Вульгаты. Ха­рактеристике этих адептов схоластического бого­словия Э. Р. посвятил несколько страниц в своей «Похвале Глупости». «Они до такой степени поглощены своим усладительным вздором, что, проводя за ним дни и ночи, не находят уже ни минуты времени для того, чтобы хоть раз пере­листать Евангелие или Послания ап. Павла. Но, занимаясь своим ученым вздором, они вполне уверены, что на их силлогизмах так же держится вселенская Церковь, как небо - на плечах Атла­са, и что без них Церковь не продержалась бы и минуты». Э. Р. нашел себе могущественного мецената в лице Карла Испанского (будущего императора Карла V). Последний пожаловал ему чин «королевского советника», не связанный ни с какими реальными функциями, ни даже с обязанностью пребывания при дворе, но давав­ший жалованье в 400 флоринов. Это создало для Э. Р. вполне обеспеченное положение, избавляв­шее его от всяких материальных забот, и предо­ставило возможность всецело отдаться своей страсти к научным занятиям. С этих пор, дейст­вительно, научная и литературная продуктив­ность Э. Р. возрастает. Новое назначение, одна­ко, не заставило Э. Р. отказаться от своей непо­седливости. Лишь в последние годы своей жизни он оконча­тельно утвердил свою оседлость в последнем из названных городов, где и окончил дни свои: он умер в Базеле в ночь с 11 на 12 июля 1536.

 Э. Р. нельзя отнести вполне ни к какой определенной группе гуманистов: он был «человек сам по себе», как характеризует его кто-то в «Письмах темных людей». Э. Р., действительно, представляет собой особую, самостоятельную и вполне индивидуаль­ную величину в среде германского гуманизма. Начать с того, что Э. Р. даже не был в строгом смысле германским гуманистом: его скорее мож­но назвать гуманистом европейским, междуна­родным. Германец по своей принадлежности к империи, голландец по крови и по месту рожде­ния, Э.Р. менее всего был похож на голландца по своему подвижному, живому, сангвиническому темпераменту, и может быть именно потому так скоро отбился от своей родины, к которой никог­да не обнаруживал никакого особенного вле­чения. Германия, с которой его связывало под­данство «императору» и в которой он провел большую часть своей скитальческой жизни, не сделалась для него второй родиной; немецкий патриотизм, которым было одушевлено большин­ство германских гуманистов, остался совершенно чужд Э. Р., как и вообще всякий патриотизм. Германия была в его глазах родиной не более, чем Франция, где он провел несколько лучших лет своей жизни. Сам Э. Р. относился вполне безразлично к своей национальности. «Меня на­зывают батавом, - говорит он в одном из своих писем - но лично я в этом не вполне уверен; очень может быть, что я голландец, но не надо забывать, что я родился в той части Голландии, которая гораздо ближе к Франции, чем к Герма­нии». Можно сказать, что настоящей духовной родиной Э.Р. был античный мир, где он чувство­вал себя, действительно, как дома. Настоящим родным языком был для него латинский язык, которым он владел с легкостью античного римля­нина; находили, что по-латыни он говорил гораз­до лучше, чем на своем родном голландском наречии и на языках немецком и французском. Характерно и то, что под конец жизни Э. Р. после долгих скитаний по свету избрал местом постоянной оседлости имперский город Базель, имевший по своему географическому и политиче­скому положению и по составу своего населения международный, космополитический характер.

Совершенно особое место занимает Э. Р. в истории германского гуманизма также и по тому небывало почетному и влиятельному положению в обществе, какое - впервые в европейской исто­рии - получил в его лице человек науки и литературы. До Э. Р. история не знает ни одного подобного явления, да такого и не могло быть ранее распространения книгопечатания, давшего в руки людям мысли небывало мощное орудие влияния. После Э. Р. за все продолжение новой истории можно указать лишь один аналогичный факт: то совершенно исключительное положение, которое выпало на долю Вольтера в апогее его литературной славы во второй половине 18 в. Могущественнейшие государи тогдашней Европы - Генрих VIII Английский, Франциск I Французский, папы, кардиналы, прелаты, госу­дарственные люди и самые известные ученые считали за честь находиться с ним в переписке. Папская курия предлагала ему кардинальство; баварское правительство высказывало готовность назначить ему крупную пенсию за то только, чтобы он избрал Нюрнберг местом своего посто­янного жительства. Во время поездок Э. Р. не­которые города устраивали ему торжественные встречи, как государю. Его называли «оракулом Европы», к нему обращались за советами не только люди науки - по различным научным и философским вопросам, но и государственные люди, даже государи - по различным вопросам политическим. Как гуманист Э. Р. всего ближе примыкает к Рейхлину: и тот, и другой являются выдающимися носителями того научного духа, духа исследования и точного знания, который составляет одну из наиболее существенных черт в характеристике гуманизма вообще. Подобно Рейхлину, он много работал над собиранием рукописей классических авторов и над критиче­ским изданием их сочинений. Наряду с Рейхлином Э. Р. был одним из немногих в то время знатоков греческого языка и литературы.

Э. Р. также впервые применил в широком масштабе научные приемы работы в области богословия. Его критические издания Нового Завета и отцов Церкви положили основание научному богословию на Западе вместо господст­вовавшей до тех пор схоластики. В частности, Э. Р. в значительной степени подготовил почву для протестантского богословия не только своими изданиями богословских текстов, но отчасти так­же и некоторыми из своих богословских идей (например, своим учением о свободе воли). Та­ким образом, Э. Р., который, в особенности в позднейшую пору своей жизни, настойчиво от­крещивался от всякой солидарности как с Люте­ром, так и с другими церковными реформатора­ми, оказался, наперекор своему желанию, в роли одного из родоначальников протестантской дог­матики. В этом пункте литературно-научная де­ятельность Э. Р. соприкасается положительным образом с реформационным движением; но она соприкасается с последним также — и быть может в еще большей степени - и отрицательным образом, поскольку в своих сатирических произ­ведениях Э. Р. выступает изобличителем различ­ных отрицательных сторон современной ему цер­ковной действительности в католическом мире. Из сатирических произведений Э. Р., благодаря которым научно-литературная деятельность его получила широкое общественное значение и обусловила его выдающееся место не только в истории литературы, но и во всеобщей истории, особенно выдающееся значение имеет «Похва­ла Глупости» («Moriae Encomium, sive Stultitiae Laus»). Напечатанная в первый раз в Париже в 1509, сатира Э. Р. выдержала в несколько меся­цев до семи изданий; всего при жизни Э. Р. она была переиздана в разных местах не менее 40 раз. [...]

Полное собрание сочинений Э.Р. было издано дважды: в первый раз в Базеле в 1540 в девяти томах (фолиантах), во второй раз - в Лувене в 1703-1706 в десяти томах (также фолиантах). Наиболее полный список всех изданий сочине­ний Э. Р. издан дирекцией университетской библиотеки в Генте в 1893 под заглавием «Bibllolheca Erasmiana».

П.Н. Ардашев.