ИВАНОВ Вяч. Ив. (1866—1949) — рус. поэт, переводчик, теоретик иск-ва, культуролог, мыслитель. С 1924 жил в Италии. Принадлежал к т. н. третьему поколению поэтов-символистов, для к-рых было жизненно важно определить место символизма в иск-ве, отличить его от плоских формалистич. поисков.

Как мыслитель, И. с од. ст., находился под несомненным влиянием рус. философии «всеединства»; именно она определила его тягу к цельности, всеохватывающей живости мировоззрения. С др. ст. его воззрения формировались под воздействием философии жизни, особ. Ницше, Дионис, бог страдающий и всевластный, занимает его не менее, чем нем. философа. Правда, у И. он превращается в дохрист. аналог Христа, так же как и Христос становится одним из бесконечных перевоплощений Диониса. Боготворчество Ницше И. делает одним из необходимых предикатов самого бога. Дионис — одновременно палач и жертва, бог и богоборец, наиб. богу полюбившийся. Его смерть — сокровенное и сверхразумное условие жизни. Плач по Дионису (Христу) — это плач человека над мертвым телом высшего существа, плач прекрасный, очищающий, а значит, несущий в себе семена радости воскресения; он по своей природе соборен, даже если совершается индивидуально; он не только возрождает оплакиваемого, но и перерождает плачущего, открывая в нем высшее начало. «Дионисийское христианство» И. является, в конечном счете стержнем его «Органического мировоззрения». С Диониса он начинал свою публицистич. деятельность (ст. в ж. «Новый путь» за 1904) и работа о Дионисе стала последней кн., изд. им в России (Дионис и прадионисийство. Баку, 1922). Спектр тем публицистики И. очень широк — от природы символа до форм политич. консолидации славян.

Интересно и плодотворно понимание И. мифа — его «из-начальности». Это ни в коем случае не произвольный вымысел, а постулат коллективного самоопределения народа, к-рый фиксирует энергию нац. Идеи, а потому выступает как живое, движущее начало. Миф явлен нам в первую очередь через символ, а любой символ несет в себе потенцию раскрытия мира. Так, прошлые цивилизации мы знаем благодаря их символизму, в к-ром было запечатлено данное народам на заре истории Откровение. Символ — переживание забытого и утерянного достояния нар. души. С грамматич. точки зрения он — подлежащее. Подлежащее, к-рое требует глагола для того, чтобы стать движущимся ситетическим суждением — мифом. Человеческая память обладает символич. и мифологич. основой, благодаря к-рой она является индивидуальным началом (своего рода «супер-эго»), приобщающим человека к Богу: в индивидууме есть Небо, возносящее его к Отцу. Процесс воспоминания о Боге — это самораскрытие Небес, превращение эмпирич. «я» в мистич. «ты». Отношение к себе как к «ты» означает, что человек отыскивает в своей душе надличностную сущность и разрывает рамки ограниченного («люциферова») состояния. Отношение к себе как к «ты», возможное благодаря мифосиволич. памяти, — это и подлинное единство, и высшая трагич. Раздвоенность.

Дионисизм, пронизывающий воззрения И., здесь находит свое окончательное выражение. Бог — это высшая полнота и энергия, к-рая не может не спуститься в темное, косное вещество, для того, чтобы умереть там, как умирает семя, и тем дать исток новой, преображенной, жизни. Творчество человека — самостного, индивидуального создания — есть воспоминание о вечной жертве Христа-Диониса, и уже потому оно как соборно, так и трагично. В нем повторяется жертвоприношение: художник возлагает себя на алтарь и сам же вспарывает себе грудь. Он — приговоренный и палач. Тем более во власти Диониса-Христа рус. художник, говорящий о великом мифе своего народа, ожидающего и одновременно несущего в себе бога. Этот художник разорван между внешним воплощением России и ее внутреннее угадываемой душой. Разорван, подобно богу, вынужденному умирать ради спасения всего сущего. В конечном счете расколот, дуалистичен и весь мир, о чем свидетельствует «органическое мировоззрение» И. Только через излом, через высшее напряжение всех сил можно вырваться из-под власти демонов небытия. И напряжение это — не просто прокламация философствующего субъекта. Оно выплескивается в трагическом, балансирующем на грани жизни и смерти, дионисийском буйстве, коим наполнены стихи И.