КОЗЛОВ Алексей Александрович (1831–1901) – философ. К. был незаконным сыном помещика И.А.Пушкина (из рода великого поэта) и вольноотпущенной крестьянки. Родился в Москве. Мать вскоре после рождения ребенка вышла замуж за мелкого мещанина А.П.Козлова, давшего свою фамилию мальчику. Обучаясь в гимназии, К. стал атеистом, по окончании гимназического курса поступил в Московский университет. Много времени проводил в студенческих кружках, участвовал в полемике со славянофилами. Воззрения К. после университета определялись влияниями Фейербаха, Фурье и Жорж-Санд. К. увлекся политэкономией и, работая преподавателем русской словесности, начал проповедь социализма. Это повлекло за собой потерю работы и затем, после террористического акта Каракозова, заключение в тюрьму на полгода. После освобождения К. занялся сельским хозяйством и философией. Ему было уже более 40 лет, когда он стал изучать А. Шопенгауэра, затем заинтересовался философией бессознательного Э. Гартмана и вступил с ним в переписку. В 1875 г. К., разочаровавшись в народе и общественном строе России, уехал во Францию. В Париже его настигло приглашение работать доцентом на кафедре философии Киевского университета, и он вернулся. В Киеве К. защитил магистерскую и докторскую диссертации, но в 1887 г., пережив инсульт, был парализован и вышел в отставку. Полупаралич правой стороны тела не только не ослабил умственные способности К., но даже стимулировал деятельность его мысли. После болезни он пришел к собственному философскому миросозерцанию, которое назвал панпсихизмом и изложил в журнале одного автора «Свое слово». Этот философский журнал К. начал издавать в Киеве и продолжил издание после переезда в Петербург. До самой смерти от воспаления легких К. много размышлял, писал, изучал философскую литературу.

 Философское мировоззрение К. в методологическом отношении следует классифицировать как мировоззрение своеобразного теоретика-рационалиста. Влияния А. Шопенгауэра, Э. Гартмана (книгу которого «Сущность мирового процесса или философия бессознательного» К. перевел в собственном изложении), Г. Лейбница и, особенно, Г. Тейхмюллера, не ослабили самостоятельного философского элемента в творчестве К., а только способствовали его оформлению. Сын К. философ С.А.Аскольдов резонно полагает, что основным фактором «панпсихической» концепции мыслителя, с явственно выраженным субъективистским уклоном, послужила его болезнь, в результате которой внешний мир потускнел в сознании К., а собственное «Я» и понятие Бога стали двумя центрами его мысли ( см. указ. работу Аскольдова С. 82). Как теоретик – рационалист субъективного направления К. строит свою концепцию в процессе критического анализа всякого рода субстанциализма и, прежде всего, субстанциализма материалистического. Методическая, порой остроумная критика материализма, развертывается К. на страницах «Своего слова». Философ, ведя эту критику, воспроизводит и обогащает классические приемы, которые известны из опыта борьбы с представлением о материальной субстанции, осуществленной Дж. Беркли, обратившим против материи орудия логики и сенсуализма. В результате живой дискуссии «петербургского Сократа» (некоего свободного мыслителя Сократа Ивановича, решительно отрицающего существование материи и всеобщей субстанции) с его оппонентами, К., устами своего литературного персонажа, заключает: «Под образом нашего тела и вообще материального мира скрывается множество духовных субстанций, которые стоят с нами во взаимной связи, оказывают на нас влияние и мы на них. Но однако эта связь и взаимодействие не простираются на самостоятельность бытия и на самостоятельность действия каждой субстанции» ( Свое слово.№ 1. С. 73).

С такой точки зрения, мир представляется К. неким «значковым» или, иначе говоря, условно-символическим продуктом духовной деятельности субъекта, осуществляющейся не по случайному произволу, «а по всеобщим и незыблемым законам нашей представляющей деятельности, законам, коренящимся в самой природе нашей субстанции» ( Там же. С. 78). Это положение К. основывает критическим разоблачением понятия о самостоятельной реальности пространства и времени. Пространство расценивается им как акт мыслящего и представляющего субъекта, ибо вне этого акта оно не имеет оснований собственной реальности. Все материальные тела находятся в пространстве, но пространство нигде не находится. И потому оно или не есть реальность, или есть реальность нематериального порядка. При собственной реальности пространства оно бы существенно влияло на предметы, мешая им свободно взаимодействовать. В конечном счете, было бы невозможно понятие пустого пространства, ибо оно оказалось наполнено своей собственной реальностью (см.: Свое слово. № 4.С. 16-18). Столь же нереально и понятие времени. В субъективном смысле оно есть «форма, в которой наше «Я» понимает, распределяет и соединяет в своем субстанциальном единстве свои собственные акты воспоминания, наличного ощущения и ожидания». В объективном же отношении время суть вынесенная во вне форма для распределения объектов во временной перспективе (Там же. № 3.С. 16-17). Истинный мир, мир субстанций, безвременен, и только динамика актов созерцания субъекта вневременной реальности создает иллюзию возникновения и исчезновения этой реальности во времени. За пространством и временем К. признает в лучшем случае символическое значение. В этом смысле первое позволяет нам сознавать, что действительные субстанции существуют не изолированно, но в одной, всеобъемлющей связи, а второе – что связь субстанций не неподвижна, но проявляет их деятельность.

Таким образом, субстанциальным началом, обнимающим все объекты и все деятельности и выступающим во всем единым и неизменным, становится наше «Я», а единственным источником познания «Я» оказывается самосознание. О всяком другом бытии мы в состоянии заключать лишь по собственному бытию. Отсюда бытие К. определяет как «понятие, содержание которого состоит из знания о нашей субстанции, ее деятельностях и содержании этих деятельностей в их единстве и отношении друг к другу» (Свое слово. № 2. С. 53).

Развивая метафизическую концепцию индивидуальных субстанций, сосредоточивающих в себе сверхвременное и внепространственное бытие и проецирующих трехмерный мир во вне, К. строил гносеологическую теорию, ориентированную на внутренние данные сознания. Для К. ни внешний опыт, ни формы познавательной деятельности не имели решающего значения в процессе познания истинной реальности. Этим значением для него обладали лишь субстанциальное единство субъекта и процесс преобразования иррационального множества непосредственных данных сознания в осмысленное единство знания, понимания. К. под влиянием Г.Тейхмюллера проводил различение сознания и знания. Причем в сознании видел уровни простого, непосредственного сознания и сознания производного, сложного. На первом своем уровне сознание понималось К. как бессознательное, невыразимое бытие, свидетельствующее о том, что есть, а не о том, что оно такое. Именно из элементов простого сознания, по К., и образуется знание посредством особой человеческой деятельности – мышления (см.: Сознание Бога и знание о Боге // ВФ и П. Кн. 29. С. 446-447). В первоначальном сознании К. находил непосредственное сознание Бога, которое составляет изначально истинное содержание разнообразных понятий о Боге, создаваемых человеческим мышлением в лоне разных религий. Свое «философское богословие» К. понимал как необходимый путь развития метафизики, отстаивающей самобытность философии и противостоящей позитивизму, с верою в непознаваемость «конечных причин» бытия. Он был уверен, что «рационалистическая выработка понятия Бога» может мирно уживаться с учением Божественного Откровения (см.: Там же. С. 166 -167).

Следует подчеркнуть, что понятие Бога интересовало К. в первую очередь с теоретико-философской точки зрения. Чтобы согласить субстанциальность каждого человеческого существа с реальностью иных субстанций и целесообразностью из взаимосвязей, ему теоретически необходима была верховная Субстанция. С.А. Аскольдов отмечает, что К. не мог понять мистических и спиритуалистических учений, в живом разговоре допускал антихристианские высказывания и остановился в своей мировоззренческой эволюции на внехристианском «метафизическом позитивизме» (см. Указ соч. Аскольдова. С.160, 183). Эта особенность мировоззрения К. позволяет понять сравнительную слабость его этических интересов и непоследовательность его персонализма. Утверждая субстанциальность индивидуального субъекта, критикуя Л.Н.Толстого за непризнание личного бессмертия, провозглашая целью человеческой жизни не счастье и наслаждение, а всестороннее усовершенствование личного существа, К. бессмертие понимал как перевоплощение и вводил в свой «панпсихизм» идею перевоплощения человеческой личности после смерти (см.: Свое слово. № 5.С. 133). Как последовательный рационалист и субъективист К. отличался нечувствительностью относительно духовно-органических (соборных) начал человеческого существования, понимая социальные реалии нации и государства в качестве не более чем собирательных понятий, олицетворяющих деятельности или их содержания, оторванные от деятелей. «Дисгармония и борьба между различными функциями общества указывает на то, что общество есть только механический агрегат индивидуумов, хотя и представляющийся по внешнему виду целым и единым обществом, а в сущности распадающимся на множество или несколько особых групп», – полагал К. ( Свое слово. № 3.С. 65.)

Завершая обзор основных принципов философии К., следует заметить, что его концептуальные построения, наряду с достоинствами, обусловленными аналитическим дарованием мыслителя и причастностью к традиции онтологического понимания психики, несут на себе явственные отпечатки рационалистической искусственности и механистичности. В этом смысле философия К. есть крайний атомизм и антиорганицизм.

Идеи панпсихизма нашли продолжение в творчестве сына К. философа С.А. Алексеева (Аскольдова), религиозного мыслителя и писателя Е.А.Боброва, а также в персонализме Н.О. Лосского.

Соч.: Философия как наука. Киев, 1877; Философия действительности. Изложение философской системы Дюринга с приложением критического обзора. Киев, 1878; Метод и направление философии Платона. Киев, 1880; Гипнотизм и его значение для психологии и метафизики. Киев, 1887; Философские этюды. Ч. 1-2. СПб., 1876 – 1880; Беседы с петербургским Сократом // Свое слово. Киев - СПб., 1888-1898. Вып 1-5; Сознание Бога и знание о Боге. Воспоминание об онтологическом доказательстве бытия Божия // Вопросы философии и психологии. 1895. Кн. 29, 30 ; Религия гр. Л.Н.Толстого, его учение о жизни и любви. СПб., 1895.

Лит.: Аланский П.И. Философия и наука. Рецензия на философские этюды Козлова. Киев, 1877; Лосский Н.О. А.А.Козлов и его панпсихизм // Вопросы философии и психологии. 1901. Кн. 58; Аскольдов С.А. А.А.Козлов. М., 1912; Зеньковский В.В. История русской философии. Л., 1991. Т. 2, ч. 1, гл. VII.

Ю.Ю.Булычев