ЩЕРБАТОВ Михаил Михайлович (1733-1790) – историк, публицист, религиозный мыслитель, государственный деятель. Происходил из древнего русского рода (37 колено от Рюрика), был сыном архангельского губернатора – одного из сподвижников Петра Первого – и дедом П.Я. Чаадаева. Щ. получил прекрасное домашнее образование (говорил на немецком, французском, итальянском языках), служил в лейб-гвардии Семеновском полку, выйдя в отставку в чине капитана, участвовал в комиссии по составлению нового Уложения, был герольдмейстером, президентом Камер-коллегии, затем сенатором. Под влиянием историка Миллера у Щ. пробудился интерес к историческим изыскания и его главнейшей работой стала «История Российская от древнейших времен», 15 томов которой выходили с 1170 по 1791 год. Князь получил звание историографа, почетного члена Академии наук. Ему был открыт доступ к бумагам Петра Первого, в том числе к тем наиболее секретным, которые касались дела царевича Алексея, отношений Петра и Екатерины. Историческая концепция Щ. строилась на утверждении руководящей роли дворянства как политически ответственного класса, обладающего необходимыми наследственными качествами для руководства обществом и страной. Изложение исторического материала сопровождалось постоянными оценками и сопоставлениями русской истории с историей Западной Европы, знатоком которой был Щ. По словам Ключевского, историк не сколько разрешал, сколько угадывал и ставил историографические вопросы, в чем и была его главная заслуга (См.: Ключевский В.О. Сочинения. Т. 8. - М., 1959.С. 424).

Свои общественно-политические и религиозно-нравственные убеждения Щ. высказал в работе «О повреждении нравов в России», написанной незадолго до смерти и опубликованной за границей только в 50-х годах XIX в. Автор подверг критике противоречие внешнего блеска и внутреннего упадка высшего общества в период царствования Петра Первого и Екатерины Второй. Щ. заметил, что просвещение не улучшило нравы, а своеобразно ухудшило: уменьшилась грубость, но возросли гордыня, раболепие, презрение истины; уменьшились суеверия, но упала и вера; исчезла детская боязнь ада, но испарилась и любовь к Богу. В образованном слое русских людей распространился невиданный в старину низкий разврат. Пышность и сластолюбие дворов Екатерины Великой и Петра Второго, череда государственных переворотов - все это плоды скороспелых петровских преобразований, сопровождавшихся насилием над народными обычаями, оскорблением отеческих нравов, казнью царевича Алексея и другими злоупотреблениями. Выход из плачевного морального состояния Щ. видел в возвращении к нравственным заветам допетровской Руси, в восстановлении исконного быта благочестивых московских царей и их двора, согласно православной народной традиции. Щ. явился автором русской социальной утопии «Путешествие в землю Офирскую господина С. шведского дворянина». Образ заповедной страны Офир был сделан символом идеального государственного устройства, основу которого Щ. видел в религиозно-нравственном законе, имеющем божественное происхождение. Нравственный идеал общества выражается монархом, обусловливает воспитание подданных и является залогом справедливой общественной иерархии, проникнутой идеей служения безусловным ценностям и, соответственно, духовным аристократизмом.

Перу Щ. принадлежит ряд философских очерков ( в частности, «Рассмотрение о жизни человеческой», «О выгодах недостатка», «Размышления о самстве», «Размышления о смертном часе», «Разговор о бессмертии души»), в которых автор развивает христианское понимание смысла жизни. Обнаруживая греховное несовершенство человеческой природы и иллюзорность земного счастья, Щ. утверждает, что мудрость в умеренной, простой и покойной жизни, в способности повиноваться воле Божией и уповать на Его милосердие. Мудрый христианин, по мысли Щ., способен даже несчастья принять за благодеяния Божии, избавляющие человека от больших бед. Главным нравственным недугом Щ. считает эгоизм, именуя его русским словом «самство». Последнее Щ. отличает от самолюбия, которое побуждает человека к полезным делам и не препятствует любить ближних. Самство же никого кроме себя не способно любить и ни к чему полезному не побуждает, ибо на его завистливый взгляд все кажется вредным. В двух вышеназванных работах о бессмертии души Щ. выражает твердую христианскую веру в вечную жизнь и в милосердие Божие, являющееся залогом благополучного преодоления верующим человеком таинства смертного и приобщения к Божественному миру. Отец милосердный, создавший нас, не учинил бы смертного часа, если бы он в самом деле не был благ и полезен роду человеческому, полагает Щ. Потому всякий, твердо верующий в свое духовное бессмертие и в милосердие Создателя, только возрадуется приближению того часа, который открывает нам путь к высшему естеству (См.: Мысли о душе. С. 261-262).

Щ. представляет собой консервативного христианского мыслителя послепетровской эпохи, желающего улучшить современную ему действительность посредством возврата к традиционным устоям отечественной духовной культуры, не порывая однако с началами научного просвещения. Явившись одним из первых обличителей несоответствия между внешним, военно-политическим усилением Российской империи и духовным разложением ее руководящего слоя, Щ. стал в этом смысле предтечей славянофильской критики петербургского периода.

Соч.: Собрание сочинений в 2-х томах. - СПб., 1896-1898; Неизданные сочинения. - М., 1935; О повреждении нравов в России // Кн. М.Щербатова и путешествие А.Радищева. Факсимильное издание. - М., 1983; Путешествие в землю Офирскую ( в сокращении) // Русская литературная утопия. - М., 1986; Размышления о смертном часе. Разговор о бессмертии души // Мысли о душе. Русская метафизика ХVIII века. – СПб.: 1996.

Лит.: Знаменский П. Исторические труды Щербатова и Болтина в отношении к русской церковной истории // Труды Киевской Духовной академии. 1862. Т 2; Пыпин А.Н. Полузабытый писатель XVIII века // Вестник Европы. 1896. № 11; Панкратова С.И. Социальная утопия М.М.Щербатова. (Автореф. канд. дисс.). - СПб., 1997.

Ю.Ю.Булычев