БЕНЬЯМИН (BENJAMIN) ВАЛЬТЕР (1892–1940) – немецкий философ еврейского происхождения, теоретик культуры и литературы, искусствовед, историк, эссеист, переводчик. Изучал философию и историю искусства в Швейцарии и ведущих университетах Германии. В 1919 г. в Берне защитил диссертацию на тему «Понятие критики искусства в немецком романтизме», однако его докторская работа о немецкой трагической драме была отвергнута аттестационной комиссией, что не позволило Б. продолжить академическую карьеру. Будучи влюблен в латышскую актрису Асю Лацис, безоговорочно преданную коммунистическим идеям, Б. вместе с ней посетил в 1926 г. Советский Союз, правда, несмотря на марксистские убеждения, разочаровался в реалиях «светлого нового мира». Впечатлениям о пребывании в Москве посвящен «Московский дневник» мыслителя (опубликован лишь в 1960 г.). В конце 1920-х гг. Б. под влиянием своего друга Гершома Шолема увлекся каббалой, начал изучать иврит и серьезно подумывал о переезде в Палестину, но не отважился на подобный шаг и остался в Германии. Даже, когда приход к власти нацистов в 1933 г. вынудил его эмигрировать во Францию, он продолжал поддерживать отношения с немецкими философами, особенно плодотворные – с Теодором Адорно и Максом Хоркхаймером, создателями Института социальных исследований при Франкфуртском университете. Журнал Института опубликовал большинство работ Б., написанных за время его пребывания в Париже, в числе которых «Общественное положение современных французских писателей» (1934), «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости» (1936), «Краткая история фотографии» (1937), выдержки из «Тезисов по философии истории» (1940). После оккупации Франции в 1940 г. Б. одному из первых – в рамках программы по спасению европейских интеллектуалов – удалось получить американскую визу, и, несмотря на свое нежелание покидать Европу, он решился эмигрировать в Америку. Однако на франко-испанской границе группу, с которой шел Б., остановили, вынуждая вернуться обратно во Францию. В ту же ночь в гостиничном номере он, как принято считать, покончил жизнь самоубийством. Идеи Б. стали достоянием широкого круга читателей только спустя десятилетия после его смерти, во многом благодаря усилиям Теодора Адорно, познакомившего немецкую публику с работами философа, и Ханны Арендт, издавшей его переведенные на английский труды в Соединенных Штатах.

Круг научных интересов Б. был весьма широк – от теологически-политических проблем обоснования истины до городских зарисовок и истории фотографии. Однако на протяжении всего его творческого пути существовали две темы, которые, без сомнения, можно назвать центральными: это язык и история, причем рассмотренные сквозь призму богословской проблематики. Уже в своей ранней работе «Задача переводчика» (1923) Б. приходит к убеждению, что истина имеет исключительно языковой характер. Предвосхищая идеи аналитической философии и отчасти структурализма, Б. определяет язык не как способ выражения мыслей, а как поле, в котором мысль только и может зародиться. Мир, в котором мы существуем, создается в языке, однако не мы его создаем: называя предмет (подобно тому, как Адам давал имена всему сущему), мы лишь соучаствуем в его судьбе, завершая божественный акт творения. Язык человеческий видится Б., в отличие от позднейших философских представлений ХХ века, не автономным образованием, а неким подобием первоначального бессловесного языка. Отсюда и задача философа и критика: обращаясь непосредственно к самим вещам, приблизиться к этому божественного праязыку. Как только нечто профанное, эмпирическое попадает в поле зрения мыслителя, оно должно стать для него сакральным, ибо только так – с позиции философско-теологической ориентации мышления – можно увидеть и передать истину вещей.

Рассуждая в том же ключе об освоении культурного наследия, Б. вырабатывает особое понимание истории и пытается сформулировать, как должно вести себя по отношению к ней. Историческому прошлому он противопоставляет время, «наполненное „актуальным настоящим“ [Jetztzeit]». Только в момент скрещения этих двух пластов – времени существования исторического предмета и времени осуществления мышления, в «опасной» ситуации их совмещения, и может возникнуть образ (Bild). Понятие образа очень важно для философии Б., в поле зрения которого всегда пребывали не столько идеи, сколько явления. Возникая при наложении фрагмента настоящего на фрагмент прошлого, образ не призван ничего объяснять и аргументировать; он только «высвечивает» вещь в ее единичности и материальности, зачастую оставляя противоречия не устраненными, а проблемы не решенными. В принципе, познание мыслится Б. как весьма неудобная ситуация вопрошания прошлого с позиций настоящего, порождающая сомнения в уже утвержденном, застывшем, принятом другими положении вещей: познавать – значит «чесать историю против шерсти». Как только мы прочитываем, расшифровываем образ – всегда один и всегда конкретный, для нас открывается истина прошлого. Настоящее наделяет прошлое завершенностью, но и само, в свою очередь, обретает в нем свою актуальность. При таком диалектическом понимании связи прошлого и настоящего на первый план у Б. выдвигается фигура интерпретатора (переводчика, критика, читателя). Он возлагал на него (а в первую очередь на себя самого) большую ответственность, формально отводя ему скромную роль посредника: задача интерпретатора состоит в том, чтобы заставить единичные вещи говорить о себе и о своем глубинном смысле. (У Б. было очень необычное хобби: он коллекционировал цитаты и мечтал – во вполне сюрреалистическом духе – о создании «идеального» романа, состоящего из одних цитат. В этом так и не реализованном проекте он видел подлинное воплощение задачи философской критики.)

Фрагментарность человеческого бытия, с начала ХХ в. обнаруживавшая себя во всех без исключениях явлениях социальной жизни, поставила под вопрос течение многих культурно-исторических процессов, однако больше всего Б. волновала судьба искусства. Этой проблеме посвящена одна из самых известных работ Б. – «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости». Бесконечное репродуцирование, изобретенное в конце XIX в. – Б. говорит в первую очередь о кино и фотографии, – лишает картину ее чарующей силы и разрушает ту ауру, которая всегда витает вокруг нее. Без «уникального ощущения дали» (именно так определяет Б. «ауру») картина утрачивает свою «надмирную» сущность; теперь дистанция между зрителем и произведением ничтожно мала, однако искусство тем самым впервые перестает быть элитарным, и в этом Б., вопреки собственным внутренним интенциям, вынужден признать позитивный вклад современной технической цивилизации.

Соч.: Illuminations. N. Y., 1988; Я распаковываю свою библиотеку (речь собирателя книг) // Человек читающий. HOMO LEGENS. Писатели XX века о роли книги в жизни человека и общества. М., 1983. С. 278–287; Московский дневник. М., 1997; Франц Кафка. М., 2000. Происхождение немецкой барочной драмы. М., 2002; Маски времени: эссе о культуре и литературе. СПб., 2004; Учение о подобии. Медиаэстетические произведения. М., 2012; Берлинское детство на рубеже веков. Екатеринбург, 2012; Улица с односторонним движением. М., 2012; Краткая история фотографии. М., 2013.

Лит.: Агамбен Дж. Скрытый подтекст тезисов Беньямина «О понятии истории» // Новое литературное обозрение. 2000. № 46. С. 91–96; Зонтаг С. Под знаком Сатурна // Зонтаг С. Мысль как страсть. М., 1997. С. 138–155; Menninghaus W. Walter Benjamins Theorie der Sprachmagie. Frankfurt a. M., 1980; Walter Benjamin and history. London, 2005;<#whitespace />Steiner U. Walter Benjamin: an introduction to his work and thought. Chicago, London, 2010;<#whitespace />Menke B. Das Trauerspiel-Buch: Der Souverän – das Trauerspiel – Konstellationen – Ruinen. Bielefeld, 2010; Fenves P. The Messianic Reduction: Walter Benjamin and the Shape of Time. Stanford, 2011; Urbich J. Darstellung bei Walter Benjamin: die „Erkenntniskritische Vorrede“ im Kontext ästhetischer Darstellungstheorien der Moderne. Berlin, 2012; Déotte J.-L. Walter Benjamin et la forme plastique: architecture, technique, lieux. Paris, 2013.