ПИРРОН из Элиды в Пелопоннесе (ок. 360-270 до н.э.) - др.-греч. философ, основатель скептицизма как самостоятельной философской школы. Его заслуга состоит не в открытии античного скепсиса как такового в качестве рода философствования, поскольку скептическая ориентация в той или иной мере характерна для всей греческой культуры вообще, а в том, что именно П. придал ему ту неповторимую и законченную форму, в которой его образ сохранился до наших дней. П. ввел в скептицизм ту систему словоупотребления, которая встречается у всех последующих античных философов данного направления. Он первым отказался от утверждения и отрицания, т.е., по существу, от предикации: основным способом философствования ему представлялось эпохэ (воздержание от суждения). Влияние П. было настолько велико, что его последователи именовались не только "скептиками", но и "пирроновцами". Догматики, т.е. представители положительной или отрицательной философии, часто называли их "неотесанными пирроновцами", ставя им в вину чрезвычайную приземленность и узость интересов.

П. не оставил никаких сочинений, но весь его образ жизни был воплощенным скепсисом. Согл. Диогену Лаэрцию (9.61), после длительных и безуспешных поисков своего места в жизни (в молодости П. был художником, причем весьма посредственным), он сформулировал свою философию благодаря общению с индийскими гимнософистами и магами, с которыми встречался, сопровождая своего учителя Анаксарха в походе, где тот состоял при Александре Македонском в качестве советника. В зрелом возрасте П. занимал в своем родном городе должность верховного жреца и даже был почтен бронзовой статуей на главной площади. Учитывая последнее обстоятельство, легко провести разграничение между ним и позднейшими скептиками. Для последних характерна в основном формально-логическая разработка скептических положений, в то время как для П. важнейшее значение имело совсем другое: в его учении прослеживается непосредственная связь между эпохэ и его следствием - атараксией, с одной стороны, и ритуальным мистериальным молчанием (сигэ) народной религии, с другой. Поскольку все, с чем сталкивается человек в жизни неразличимо, и о каждой вещи не может быть вынесено определенного суждения, а наши мнения и ощущения ни истинны, ни ложны, но всего лишь приняты по всеобщему соглашению, то считать их достоверными не следует. Отсюда П. делает вывод, что истинное знание принадлежит только богам, и не является делом человеческой мудрости (Stob. Flor. 80,I). На резонный вопрос, откуда же известно о существовании богов, получить какого-либо ответа не удается, т.к. он, видимо, выходит за пределы рационального знания. Однако не только учение П., но и весь античный скепсис вообще нелегко заключить в рамки формальной логики, по крайней мере, существовавшей в античности; столь же мало он соответствует и схемам диалектико-антиномистического мышления. Скептик, согл. П., постоянно исследуя и подвергая все сомнению, воздерживается от суждения, как результат этого достигает невозмутимости и обретает блаженство (eudaimonia), причем такого, которое принципиально отличается от того счастья, о котором говорят приверженцы эвдемонических философских систем. Подобное восхождение мудреца к бесстрастности, беспечальности и самодос­таточности более всего напоминает процесс возвышения души к Богу, описываемый мистиками, соответствует различным обрядам очищения и постижения божественного Ничто, растворения в божественной полноте. Таким образом, в учении П. граница между скепсисом и гнозисом, религией и философией, а также экзотерикой и эзотерикой стирается.

Л. Ю. Лукомский