|
|
Культурология Персоналии Петров-ВодкинПетров-Водкин Кузьма Сергеевич (1878—1939) — русский художник, в чьем творчестве религиозные темы и сюжеты представлены очень незначительно и не играют заметной роли. Характерно, что произведенные П.-В. в 1902 г. росписи церкви Казанской иконы Божией Матери в Саратове оказались совершенно неприемлемы для церковноначалия и были вскоре уничтожены. Можно предположить: они отстояли еще дальше от церковного канона, чем произведения Васнецова, Врубеля и Нестерова. На собственно церковную и православную темы П.-В. создал только одно значительное произведение — икону «Богоматерь Умиление злых сердец» (1914—1915). Эта работа несомненно создана под прямым воздействием русской иконописной традиции, что не делает ее строго каноничной. Сомнительна и православность, вообще христианскость иконы. Богоматерь у П.-В. — это некоторое подобие богини-матери, чем той, кто родила богочеловека. Это впечатление усиливает необычный прозрачно голубой нимб, на котором можно разглядеть Распятие. Общий эффект от «иконы» — это она стоит в центре истории, является источником и исходом всего происходящего в мире. В других, уже не собственно иконописных работах П.-В. женское и материнское начало получает дальнейшее развитие. По-прежнему опыт иконописи для художника остается очень важным, но для решения своих задач, далеко уводящих его от иконописи и христианства. В числе лучших работ, созданных П. –В. после «Богоматери» — «Мать» (1915). На ней изображена крестьянка, кормящая грудью младенца, сидя на табуретке в крестьянской избе. Подчеркнутая простота и скудость обстановки только подчеркивают грандиозность образа. В «Матери» П.-В-. как будто сосредоточено мировое целое, она довлеет себе, позволяя ребенку, то есть человечеству, припадать к ее груди. Окружающее мать-крестьянку противостоит спокойной мощи и тихости «богини». Образ женско-материнского начала многократно варьировался в произведениях П.-В. Среди них наиболее известно изображение матери с ребенком на картине «1918 год в Петрограде («Петроградская мадонна»). Вроде революция должна была далеко отодвинуть всякие попытки сопряжения совершившегося и вершащегося с сакральным рядом. У П.-В., однако, происходит другое. Его «Мадонна» и на этот раз собирает вокруг себя пошатнувшийся мир. Он устоял в «Мадонне», в ней оставаясь открытым будущем. Едва ли не самая известная картина П.-В. «Купание красного коня». Это уже не женская тема. Но и здесь опыт русской иконы дает о себе знать вполне откровенно. Картина прямо отсылает зрителя к иконографии Георгия Победоносца. Но, опять-таки, от этой картины мир не христианизируется. На этот раз он явно сосредоточен в коне переднего плана. Он так горделив, могуч и вместе с тем космичен в своей мощи, что возникают ассоциации с конем-жизнью, космосом, мирозданием. Сидящий на коне мальчик — не более чем тот, кому конь позволяет оседлать его, тем приобщая к жизни в ее первозданности. Кони на картине — это оформленная стихия, готовая приобщить к себе вторичные по отношению к ней человеческие существа. Казалось бы, окончательно уводят от всякого намека на религию и религиозный опыт картины П.-В. «На линии огня» (1916) и «Смерть комиссара». Обе они фиксируют момент гибели воина на поле боя. Но поражает она тем, что происходящее на ней зритель видит со стороны (прежде всего самих офицера и комиссара) и изнутри тех, кого вот-вот не будет. От этого мир картин такой плывущий и вместе с тем застывший в вечности. В конечном счете на обеих картинах первенствует не человеческое восприятие человеческого же, происходящее свершается под взглядом третьего. У П.-В. и намека нет на то, что это Бог. Но кто тогда? В пользу надмирности полотен художника говорит неизменное у него вглядывание персонажей куда-то внутрь себя, где им открывается или ими предчувствуется зрителю неведомое. Нечто в этом духе можно обнаружить даже в такой явно бытовой картине как «За самоваром» (1926). Никакой на самом деле это не бог, а мир, смотрящийся в вечность и не только в лице молодых супругов, а еще и самоваром или даже стаканом с недопитым чаем. Менее всего в живописи П.-В. предъявлен секулярный и обезбоженный, то есть чисто человеческий мир. Окончательно ясным это становится при обращении к натюрмортам художника. Самые привычные вещи домашнего обихода, например, в «Селедке» (1918) или «Утреннем натюрморте» буквально завораживают, так они хороши сами по себе, вне обращенности на человека. Как бы человек не использовал их, не подчинял их под себя, они принадлежат не ему, а миру Божию. Чтобы удостовериться в последнем, оказывается ненужными для П.-В. специальных изображений образов сакрального ряда. Мир говорит о Боге из своей внутримирности.
Теги: художники, живопись Дисциплина: Культурология Авторы: Сапронов П. А. |