ВОЛХВЫ (др.-рус. ед. ч. вълхвъ), у восточных славян жрецы, служители языческого культа. В христианских преданиях В., цари-волхвы, маги (греч. μαγοι, лат. magi), мудрецы-звездочёты, пришедшие поклониться младенцу Иисусу Христу. Евангельское каноническое повествование (только Матф. 2, 1—12) не называет ни их числа, ни имён, ни этнической принадлежности, но ясно, что это не иудеи и что их страна (или страны) лежит на восток от Пале-: стины. По явлению чудесной звезды они узнают, что родился “Царь Иудеев”, Мессия, и приходят в Иерусалим, где простосердечно просят Ирода, царя иу­дейского, помочь им в поисках младенца. Запрошенные Иродом книжники со­общают, что по древним пророчествам Мессия должен родиться в Вифлееме; Ирод отправляет туда В., решив использовать их, чтобы выведать имя своего родившегося соперника. Звезда, к радости В., останавливается над тем местом, где находится младенец-Христос; они совершают перед младенцем обряд “проскинезы” (повергаются ниц, как перед восточным монархом) и приносят ему в дар золото, ладан и благовонную смолу — мирру. Вещий сон запрещает им возвращаться к Ироду, и они направляются к себе на родину.

Церковные и апокрифические предания добавляют подробности. Уже Ориген (2—3 вв.) исходит из того, что число В. соответствовало числу их даров, т. е. было равно трём, и это становится общепринятой версией. Такое число со­относилось с тремя Лицами Троицы, тремя возрастами человека, а также с представлением о тройственном делении человеческого рода; по другой версии, получившей хождение в сирийской и армянской традиции, число В. 12 (см. Двенадцать апостолов). Родиной В. в раннехристианской литературе уже со 2 в. (Иустин) нередко называют Аравийский полуостров, тем самым связывая их как с богатой традиционно-мифологической топикой “Счастливой Аравии”, так и с ветхозаветными пророчествами о поклонении иноземцев мессианскому царю Израиля: “цари Аравии и Сабы принесут дары... и будут давать ему от золота Аравии” (Пс. 71/72, 10 и 15); “и придут народы к свету твоему, и цари — к восходящему над тобой сиянию... все они из Сабы придут, принесут золото и ладан, и возвестят славу Господа” (Ис. 60, 3 и 6; оба текста упомина­ют как “свет”, соотносимый с образом звезды В., так и дары золото и ладан; из наложения этих пророчеств о приходе “царей” на социальную реальность восточных теократий, где главы жреческой иерархии обычно были местными градоправителями и царьками, возникло представление о “царском” сане В., впоследствии общепринятое). Некоторые особенности аравийских мифов и культов, включавших представление о рождении бога от девы-камня, побужда­ли христиан предполагать у жрецов и “мудрецов” Аравии особое предчувствие тайны Рождества. Однако ещё чаще за родину В. принимали персидско-месопотамский ареал (у Климента Александрийского на рубеже 2 и 3 вв. и позднее); само слово “маги” исконно обозначало членов жреческой касты Персиды и Ми­дии, но в быту применялось для обозначения месопотамских (“халдейских”) астрологов; в реальности первых веков н. э. грань между обоими смыслами практически стёрлась. Характерно, что раннехристианское искусство изобража­ло ветхозаветных персонажей, оказавшихся в Вавилоне, т. е. Даниила и трёх отроков, одетыми по-персидски (войлочная круглая шапка, штаны, часто хи­тон с рукавами и мантия), тот же наряд неизменно даётся В. Персидский царь Хосров II Парвиз (7 в.), уничтожавший все христианские церкви в Палестине, пощадил Вифлеемскую церковь Рождества из-за персидского обличья изобра­жённых на ней В. Через Месопотамию В. связывались с воспоминаниями о Ва­лааме и Данииле, которые проповедовали месопотамским язычникам приход Мессии (а Валаам говорил о мистической “звезде от Иакова”); через Персию — с культом Митры (описанный выше костюм В. совпадает с костюмом жре­цов митраизма). Представления о персидском происхождении В. дольше всего держались в византийской иконографии; на Западе они были утрачены, В. ли­бо не имели этнических характеристик, либо неопределённо соотносились с арабским или даже византийским Востоком. С наступлением эпохи Великих ге­ографических открытий и активизацией миссионерской деятельности в “экзо­тических” странах В. становятся олицетворением человеческих рас — белой, жёлтой и чёрной, — или трёх частей света — Европы, Азии, Африки; эта идея, возможная только для Нового времени, всё же связана с исконным взглядом на В. как представителей всего языческого человечества, а также с ещё более древ­ним архетипом тройственного деления рода человеческого. Имена В. в раннех­ристианской литературе варьируются (у Оригена — Авимелех, Охозат, Фикол, в сирийской традиции — Гормизд, Яздегерд, Пероз, и др.); на средневековом За­паде и затем повсеместно получают распространение имена — Каспар, Бальта-зар. Мельхиор. Слагаются легенды о позднейшей жизни В.: они были крещены апостолом Фомой, затем приняли мученичество в восточных странах. Их пред­полагаемые останки были предметом поклонения в Кёльнском соборе.

Дары В. обычно истолковывались так; ладаном почитают Божество, золо­том платят подать царю, миррой (которой умащали мертвецов) чествуют пред­стоящую страдальческую кончину Иисуса Христа.