НИЛ СОРСКИЙ, преп. (1433-1508) — монах Белозерского монастыря; жил на Афоне; по возвращении в 1480 г. организовал полуотшельническую общину на реке Сора. Общий характер духовности преп. Нила Сорского строго аскетический, но аскетизм он понимал не так, как большинство тогдашнего русского монашества. Иночество, по мнению Нила, должно быть не телесным, а духовным; оно требует не внешнего умерщвления плоти, а внутреннего, духовного самосовершенствования. Почва монашеских подвигов — не плоть, а мысль и сердце. Намеренно обессиливать, умерщвлять свое тело излишне: слабость тела может препятствовать в подвиге нравственного самоулучшения. Инок может и должен питать и поддерживать тело «по потребе без мала», даже «упокоивать его в мале», снисходя к физическим слабостям, болезни, старости. Непомерному пощению Нил не сочувствовал. Он был врагом вообще всякой внешности, считал излишним иметь в храмах дорогие, золотые или серебряные, сосуды, украшать церкви; по его мнению, церковь должна иметь только необходимое, «повсюду обретаемое и удобь покупаемое». Чем жертвовать в церкви, лучше раздать нищим. Подвиг нравственного самосовершенствования инока должен быть разумно сознательным. Инок должен проходить его не в силу принуждений и предписаний, а «с рассмотрением» и «вся с рассуждением творити». Нил требует от инока не механического послушания, а сознательности в подвиге. Личная воля инока (а равно и каждого человека) должна подчиняться, по убеждению преп. Нила, только авторитету «Божественных писаний». «Испытание» Божественных писаний, изучение их — главная обязанность инока. С изучением Божественных писаний должно быть, однако, соединено критическое отношение к общей массе письменного материала: «писания многа, но не вся Божественна». Эта мысль о критике была одной из самых характерных в воззрениях и самого Нила, и всех «заволжских старцев». Для того времени такой взгляд совершенно необычный. В глазах, например, Иосифа Волоцкого, всякая вообще «книга», «писание» являлись чем-то непререкаемым и боговдохновенным. В этом отношении чрезвычайно характерны те приемы, которых Нил держится, продолжая заниматься перепиской книг: он подвергает списываемый материал более или менее тщательной критике. Он списывает «с разных списков, тщася обрести правый», и делает свод наиболее верного; сличая списки и находя в них «много неисправленна», старается исправить, «елико возможно его худому разуму». Если иное место ему кажется «неправым», а проверить невозможно, Нил оставляет в рукописи пробел, с заметкой на полях: «от зде в списках не право», или: «аще где, в ином переводе, обрящется известнейше (правильнее) сего, тамо да чтется»,— и оставляет так пустыми иногда целые страницы! Вообще он списывает только то, что «по возможному согласно разуму и истине.». Все эти черты, резко отличавшие характер книжных занятий Н. С. и самый взгляд его на «писание» от обычных, господствовавших в его время, конечно, не могли не вызывать раздражения; и такие люди, как Иосиф Волоцкий, едва не обвиняли его в ереси. Иосиф укорял Н. С. и его учеников, что они «похулиша в русской земле чудотворцев», а также тех, «иже в древние лета и в тамошних (иностранных) землях бывших чудотворцев,— чудесем их не вероваша, и от писания изметаша чудеса их».

Из общего взгляда Н. С. на сущность и цели иноческого обета непосредственно вытекал энергический протест его против монастырских имуществ. Всякую собственность, не только богатство Нил считал противоречащей иноческим обетам. Инок отрекается от мира и всего, «яже в нем». Как же он может после этого тратить время на заботы о мирских имуществах, землях, богатствах? Обязательное для инока столь же обязательно и для монастыря. На соборе 1503 г. в Москве Н. С. выступил против прав монастырей на владение землей. Возглавив течение т. н. нестяжателей; он развивал идеи нравственного самосовершенствования и аскетизма, был противником церковного землевладения, выступал за реформу монастырей на началах скитской жизни и личного труда монахов. Еще одна характерная черта преп. Нила — религиозная терпимость. Так, например, в деле о новгородских еретиках Нил Сорский держался более терпимых взглядов, чем большинство тогдашних русских иерархов, с Геннадием Новгородским и Иосифом Волоцким во главе. В 1489 г. новгородский архиепископ Геннадий, вступая в борьбу с ересью жидовствующих и сообщая о ней ростовскому архиепископу, просил последнего посоветоваться с жившими в его епархии учеными старцами Паисием Ярославовым и Нилом Сорским и привлечь их к борьбе. Оба старца присутствовали на соборе 1490 г., разбиравшем дело еретиков, и повлияли на решение собора: первоначально все иерархи «стали крепко» и единогласно заявили, что «вся (всех еретиков) сожещи достоить», в конце же собор ограничился лишь тем, что анафематствовал двух-трех священнослужителей-еретиков, лишил их сана. Наибольшее влияние на Н. С. оказали сочинения святых подвижников Иоанна Кассиана Римлянина, Нила Синайского, Исаака Сирина, но ни одному из них Нил не следовал строго. Монастырский устав Нила Сорского, с присоединением «Предания учеником», первоначально был издан Оптиной пустынью в книге: «Преподобного Нила Сорского Предание учеником своим о жительстве скитском» (М., 1849).