ИСТОРИОСОФИЯ — понимание истории, выраженное в символах, смыс­лах, экзистенциалах и смыслообразах. Этим И. отличается от философии исто­рии (ФИ) в собственном значении слова как метафизики истории, данной в по­нятиях. Познание истории в понятиях (гносеологический аспект) предполагает выявление ее логики, «объективного закона» (онтологический аспект) и требу­ет максимальной абстрагированности от личности познающего. И. претендует на познание тайны истории, являясь в этом плане ее мистикой, и требует от по­знающего переживания истории как своей личной духовной судьбы. ФИ строит­ся как теоретическая дедукция понятий и фактов, которым соответствуют ре­альные исторические законы и события, исходя из единого принципа, причем последний по своей онтологии мыслится лежащим в рамках естественного (иде­ального, исторического или природного) мира. В связи с этим ФИ обычно выра­жается в форме научной системы. И., напротив, возможна лишь как осмысле­ние истории вне ее самой — видение смысла истории, соответственно ее начала и конца, лежащими вне истории, но только проявляющимися в ней. В таком случае история представляется онтологической символизацией некото­рой превосходящей ее реальности, исторические события мыслятся как симво­лы событий духовных, тайна которых до конца не открыта, — замысла Божье­го, Божьей воли (см. Промысел}, творения, грехопадения, искупления, воскресения. Отсюда — символический и аллегорический язык И. и та важ­ность, которую в ее рамках приобретают мифы о начале (сотворении, грехопа­дении) и о конце мира (см. Апокалипсис, Эсхатология). Одним словом, ФИ онтологична и аналитична — рассматривает историю в горизонте времени, бы­тия, продолжения (см. Развитие, Процесс, Прогресс); И. эсхатологична и профетична — видит историю в горизонте вечности, небытия, окончания. В связи с этим ФИ выступает как интегральный элемент большинства крупных фило­софских систем, выделяясь в их самостоятельный подраздел (Гердер, Гегель, Маркс, Шпенглер) или не выделяясь.

И. возможна лишь как выражение мысли религиозной. В указанном качест­ве И. — феномен библейского миросозерцания. Св. Писание по содержанию и по духу исторично, резко контрастируя в этом плане с не знавшей ни идеи творчества из ничего, ни идеи грехопадения и соответственно спасения язычес­кой религиозностью, для которой фундаментальной является идея круговорота времени, миф вечного возвращения (см. Буддизм, Брахманизм, Индуизм, Эманация). Первой христианской систематической И. считают воззрения Бл. Августина («О Граде Божием»), во многом определившие строй мышления за­падных богословов по данному вопросу. Выработанная в эпоху позднего сред­невековья мистическая концепция И. Иохима Флорского с ее идеей начала (зачинания) Царства Божьего уже в земной истории во многом определила воззрения на исторический процесс, получившие место уже в рамках светской гуманистической культуры Возрождения и Нового времени (Гегель, Шеллинг).

Православная мысль, с ее онтологизмом и космологизмом, в области И. не столь оригинальна, как католическая, может быть потому, что сам христиан­ский Запад гораздо более историчен, нежели Восток. Возникновение самобыт­ной И. на почве православия связано с развитием русской религиозной философии (РРФ), в которой она получила свое осмысление как историческая диалек­тика европейского гуманизма, так и с развитием русской культуры (государст­венности и Церкви — в особенности). И. явилась интегральным моментом поч­ти всех воззрений в контексте РРФ (даже в космологически ориентированном миросозерцании Флоренского и Лосева нашлось место для оригинального взгляда на историю), но наиболее значительными признаны концепции ранних славянофилов, Леонтьева, Вл. Соловьева (зрелого и позднего), Г. Федотова, Л. Карсавина и Н. Бердяева, которого можно считать в РРФ историософом по преимуществу. Типологические особенности историософских воззрений в кон­тексте РРФ могут быть выражены тремя характеристиками. 1. Профетизм, пе­реходящий (возможно, в силу специфических особенностей русского сознания) в утопизм. Научно-технический его вариант прочитывается у Н. Федорова, тео­кратический, по-своему воспроизводящий идеи «Москва — Третий Рим» и «Русь — новый Израиль» (см. Филофей-старец, Фома-инок) у Вл. Соловье­ва и отчасти у К. Леонтьева. 2. Эсхатологизм, трактуемый в духе гуманизма. Роль человека в конце мира чуть ли не центральная: Бердяев говорит об «ак­тивно-творческом эсхатологизме», таковой фактически предполагается Н. Фе­доровым, Вл. Соловьевым в теократический период творчества, и в апокалиптически ориентированных воззрениях (поздний Соловьев, К. Леонтьев), где значение человека оказывается существенным. 3. Русский духовный мессиа­низм, толкуемый в смысле религиозной избранности России для сохранения ду­ха и мысли православия, их проповедования в грядущем (очевидно, одной из форм такой проповеди ряд религиозных мыслителей полагал свою теоретичес­кую деятельность). Развитие И. в России представляет собой специфическую теоретическую форму национального самосознания, в рамках которой были по­дытожены усилия многих мыслителей. Это позволило ряду авторов сформули­ровать понятие русской идеи. Даже авторы, весьма скептически относящиеся к самобытности и содержательности русской философии в целом, вроде Г. Шпета, признавали историософскую проблематику едва ли не самым оригинальным местом в русской религиозно-философской мысли.

Д. Бурлака

Вестник РХГИ № 4/ 2001. С. 455–456