Конкретный идеализм

Впервые термин «конкретный идеализм» использовал Сергей Трубецкой применительно к своей собственной философской системе, а также для описания главной тенденции всей русской религиозной философии. С помощью этого термина Трубецкой противопоставлял русскую философскую традицию классическим системам западного идеализма (Декарт, Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель), которые он называл абстрактным, или отвлеченным, идеализмом. В этих системах абсолютным началом является Разум, рассматриваемый как нечто абстрактное, одностороннее по отношению к конкретному живому разумному существу (человеку или Богу). Конкретный идеализм в качестве абсолютного начала всего существующего полагается конкретное Сущее, которое есть самобытное реальное существо, содержащее в себе как свои абстрактные моменты все обычные для классического идеализма определения – мышление, субъект, дух. В этом случае разум признается ограниченным (т.е. рационализм не считается универсальной философской парадигмой): конкретный Абсолюта познается в «сверхрациональном», мистическом, интуитивном акте.

Можно согласиться, что такое понимание абсолютного начала и его познания, достаточно характерно для русской философии. Соответствующую критику западной философии вели уже «старшие» славянофилы (А. Хомяков и И. Киреевский), они предполагали, что философия должна брать в качестве Абсолюта представление о живом личном Боге, характерное для религиозного мировоззрения. Наиболее явно такой подход осуществлял Владимир Соловьев в работах «Критика отвлеченных начал» и «О Богочеловечестве», его критика западной традиции в работе «Кризис западной философии» основана на таких же основаниях. Термин «конкретный спиритуализм» использовал для характеристики своей философской системы Лев Лопатин, он точно так же противопоставлял понятия «конкретное» и «абстрактное». Конкретным идеализмом называл свою философскую систему также Николай Лосский.

Хотя исходно определение «конкретный идеализм» подразумевало противопоставление русской философской традиции системам западного идеализма (прежде всего системам Канта, Фихте, Шеллинга и Гегеля), в начале 20 века новое поколение русских мыслителей дало совсем другую оценку немецкому идеализму, увидело в нем не столько противоположность по отношению к русской религиозной мысли, сколько ее естественный исток и основание. Павел Вышеславцев в книге «Этика Фихте» (1914) настаивал на том, что традиционный образ Фихте как прямолинейного субъективного идеалиста глубоко неверен; Вышеславцев доказывал, что поздняя система Фихте основана на признании Абсолютом живой личности Бога, которая непостижима рациональным образом и бесконечно конкретна в своем содержании. Иван Ильин в книге «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека» (1918) убедительно показал, что гегелевский Абсолют – спекулятивное мышление – нужно понимать именно как абсолютно конкретное и живое начало, т.е. как раз так, как предполагается в модели конкретного идеализма. Тот же Ильин в статье «Кризис идеи субъекта в Наукоучении Фихте Старшего» (1912) противопоставлял систему Фихте всем формам западного идеализма, полагая, что он первый попытался принять в качестве абсолютного начала философии конкретную человеческую личность. Наконец, Сергей Левицкий в книге «Основы органического мировоззрения» (1946) уже вполне уверенно относит Фихте, Шеллинга и Гегеля к направлению конкретного идеализма, считая, что в качестве Абсолюта немецкие философы выбирают конкретный дух, понятый по аналогии с человеческим «я», но возведенный в сверхчеловеческую степень. Нужно также учесть, что два ярких русских мыслителя, которых также можно отнести к направлению конкретного идеализма – Семен Франк и Лев Карсавин, – видели исток своих философских построений в учении Николая Кузанского; это означает, что в русской мысли первой половины 20 века конкретный идеализм был понят как достаточно давняя традиция в европейской философии, идущая от Николая Кузанского к немецкому идеализму начала 19 века и далее нашедшая себе полное выражение в русской философии – у Вл.Соловьева и его последователей.

Литература

Бердяев Н.А. Алексей Степанович Хомяков. Глава IV.<#whitespace />Хомяков как философ. Гносеология и метафизика. Томск, 1996. С. 75-92.

Гайденко П.П. «Конкретный идеализм» С.Н. Трубецкого // Трубецкой С.Н. Сочинения. Москва, 1994. С. 3-41.

Евлампиев И.И. Концепция сознания С.Н. Трубецкого в контексте европейской философии ХХ века // Вопросы философии. 2007. № 11. С. 33-44.

Евлампиев И.И. Божественное и человеческое в философии Ивана Ильина. С-Петербург, 1998.

Ильин И.А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. С.-Петербург, 1993.

Левицкий С.А. Основы органического мировоззрения // Левицкий С.А. Свобода и ответственность. Москва, 2003.

Лосский Н.О. Идея конкретности в русской философии // Вопросы философии. 1991. № 2. С. 125-135.

Половинкин С.М. Конкретный субстанциальный спиритуализм Л.М. Лопатина // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2008. Том. 9. № 2. С. 172-180.

Соловьев В.С. Критика отвлеченных начал // Соловьев В.С. Сочинения. В 2 томах. Москва, 1988. Том 1. С. 581-744.

Соловьев В.С. Кризис западной философии (против позитивистов) // Соловьев В.С. Сочинения. В 2 томах. Москва, 1988. Том 2. С. 3-138.

Трубецкой С.Н. Основания идеализма // Трубецкой С.Н. Сочинения. Москва, 1994. С. 594-717.

И.И. Евлампиев