СТРУКТУРАЛИЗМ — родовое понятие для обозначения совокупности направлений социогуманитарного познания 20 в., объединенных интересом к выявлению и анализу структур — тех отношений между элементами целого, к-рые сохраняют устойчивость и инвариантность в многообразии проявлений. Универсальность подхода к реальности культуры придает С. метаметодологич. характер: глубинные структурообразующие связи выявляются на материале языка, иск-ва, религии, моды, массовой культуры, научн. теории, истории идей и философии. В С. интегративные тенденции познания и культуры проявились едва ли не в большей степени, чем в любом до. направлении 20 в. Судьба С., его взлеты и падения, свор. его состояние в виде постструктурализма позволяет выявить социокультурную детерминацию разных — в т.ч. не классических и постнеклассических — форм рациональности.

Вырабатывая собст. методологию и категориальный аппарат, порождающими моделями для к-рых выступают принципы и понятия структурной лингвистики, фонологии, семистики, и семиологии, С. в то же время продолжает традицию философ. рационализма, направленную на выявление своеобразно истолкованных понятий «идея», «сущность», «причина», «целостность». Логично разделять историч. тенденцию С. и концепцию С. в собств. смысле слова, существующую на протяжении 20 в.: превращение «сальерианской» объективно-аналитич. тенденции и концепцию С. обусловлено сменой предметных отношений в об-ве и поисками нетрадиц. форм обоснования знания, что наложилось на усиливавшийся интерес к проблематике онтологич. бытия культуры.

С. сложился как попытка противостоять романтическим и субъективистским устремлениям и представляет собой образование, в к-ром открыто заявляемая рациональность соотносится с признанием важности внерациональных начал культуры, что позволяет выявить антиномизм и пограничность культурного бытия. Идеи структурного языкознания (Ф. де Соссюр, И.А. Бодуэн де Куртенэ) со приоритете «внутренней» жизни языка над «внешней», синхронического анализа над диахроническим, системно-логич. отношений языка над конкретными речевыми проявлениями послужили основанием для «структуралистического переворота» в гуманитарном мышлении 20 в. С. оказались созвучны идеи витализма о динам. автономии жизненных явлений, а также опыт холизма. Первичная «философизация» лингво-семиотических положений С. наиб. отчетливо осуществлена в эстетике, что делает важным для его понимания опыт формализма, уходящий корнями в философию И.Ф. Гербарта. В концепциях философии иск-ва А. Ригля и Г Зедльмайера исследовались идеи целостности культурных феноменов — произведения иск-ва выступали как целостные символы космич. гармонии, бессознательные по своим основаниям, внутренне единые и структурированные. Соединение принципов лингвистики и структурного искусствознания с идеями постижения природы исследуемого объекта, сформулированного в тр. Э. Гуссерля, и установками худож. авангарда породило специфич. проблематику С., включающую в себя вопросы социальной философии и философии культуры.

С. 1950–70-х гг., опираясь на лингвистику и развивая уже существующие положения Сл. С. обращается к анализу многообразных «систем родства». В универсальных подобиях отношений культуры усматриваются инвариантные структурные «универсалии», благодаря к-рым становится осознаваемой и зримой «бессознательная деятельность человеческого духа» (К. Леви-Строс). Гуманитарные науки, согл. взгляду Р. Барта, определяются как «связные», исчерпывающие и простые языки», а история гуманитарных наук предстает как «диахрония метаязыков». В центре внимания оказывается процесс «производства смысла»: тексты культуры изучаются в их живом взаимодействии. Идея интертекстуальности становится своеобразной науч. программой гуманитарных наук. Интертекстуальность не сводится к проблеме источников и взаимовлияний, она — условие самой культуры, предстающей в виде воспроизводства текстов: «история и мораль» оказываются как бы написанными и прочитанными «внутри инфраструктуры текста» (Ю. Кристева). Проявляющийся «через автора» процесс «письма» представляет собой «систематическое высвобождение смысла культуры» (Р, Барт). Художник при таком подходе — автор, вторящий, дающий возможность интертекстуальности высказаться «через него», — он «смещен», равно как смещена и вся проблематика субъекта, встающая «за текстами». Сорадование, солюбование, согласие субъектов (М. Бахтин) — рассматриваются в логике движения интертекстуальности, к-рая сближается с понятием «коллективного бессознательного».

В психоаналитическом структурализме (Ж. Лакан) происходит сближение науч.-аналитич. и психоаналитич. материала: художник уподобляется аналитику, ибо и тот, и другой продуцируют прообразы бытия — архетипы, с помощью к-рых упорядочивается хаотический мир. С. и психоанализ развивались в одном направлении, пути их пересекались, приводя к взаимопереходам и превращениям. В С. 1960–70-х гг. бессознательное осмысливается лингвистически, субъективность сводится к организхованной системе символов, пытающейся покрыть собой тотальность опыта, придать ему свой смысл. В то же время в психоаналитическом С. признается, что смысл бытия и творчества не может быть сведен к языковой структуре, языковая упорядоченность к-рой подвержена постоянной опасности извне — смерти. Коренящийся в подсознании страх, до конца не осознаваемый, является причиной многих неподконтрольных «языковому разуму» действий человека. Следовательно, психоаналитич. вариант С. необходимо включает в себя трансценденцию, близкую идеям экзистенциализма, а сам он выступает как превращенный ответ на потребность культуры в «особого рода вере». Сближение С. с феноменологией, философией жизни, психоанализом, герменевтикой, теориями интерпретации означает переход его в стадию постструктурализма.

Славянский структурализм (Сл. С.) — понятие, посредством к-рого характеризуется определенный этап в идейном и историч. развитии структурализма

Сл. С. включает в себя рус. формальную школу в литературоведении, чехословацкий С. 1930–40-х гг., развиваемый в Пражском лингвистич. кружке, и частично — школу структурного иссл. лит-ры, сложившуюся в Польше на осн. феноменологии и связываемую с именем Р. Ингардена. Именно в 1920–40-е гг. происходит широкое внедрение принципов С. в исследовательскую практику гуманитарных наук. Рус. формализм, активно пропагандируемый представителями Моск. лингвистич. кружка и ОПОЯЗа (Ю.Н. Тынянов, В.Б. Шкловский, Б.М. Эйхенбаум, Р.О. Якобсон и др.), может быть понят как «предструктурализм» или «пострформализм». Исследуя поэтич. язык или литературность как модель культуры, формалисты стремились выявить специфич. дискурс иск-ва, предопределяющий конкретные формы творчества и критики. Культура рассматривалась или как совокупность составляющих, структурно соотнесенных между собой. Функциональная особенность любой подсистемы культуры, по их мнению, обусловлена наличием «выдвинутого» фактора-доминанты, подчиняющего себе остальные факторы, в то же время между элементами структуры нет статического знака равенства и сложения, а есть отношение согласованности и интеграции (Ю.Н. Тынянов). Диалектич. сближение историч. и логич. аспектов анализа культуры, к к-рому пришли формалисты в конце 1920-х гг., соответствует во многом мысли фр. структуралиста К. Леви-Строса о возможности совмещения историч. и структурного подходов: в обоих случаях синхронический анализ понимается как абстракция, не учитывающая прошедшее и будущее состояние структуры, смена к-рых создает ее диахроническую «жизнь».

Чехословацкие структуралисты 1930–40-х гг. понимают об-во как совокупность «рядов», развивающихся взаимосоотносимо и в то же время автономно. Последовательно вводя семиологический взгляд на культуру, представители Сл. С. этого периода разрабатывали философско-антропологич. проблематику, к-рая основывалась на анализе структурно-символич. образований культуры. Ян Мукаржовский подчеркивал двойственность худож. феноменов: произведение «как знак» соотносится с его культурным смыслом, одновременно произведение «как вещь» представляет глубинные — в т.ч. бессознательные — переживания субъекта. Это дает возможность постоянного «ускользания» от точно фиксированного «взгляда» современности, обретение как бы независимого существования иск-ва в культуре, что выражает факт ее собств. неудовлетворенности имеющимися определениями. Природа человека, согл. Мукаржовскому, соответствует природе иск-ва. «Внезнаковость» и «непреднамеренность» последнего соотносимы с неизменной «антропологической константой» человека: эстетика становится антропологич. структурализмом.

ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ (П.) — понятие, посредством которого характеризуется опр. этап идейного и историч. развития структурализма. П. как феномен духовно-интеллектуального развития европ. цивилизации.

Существенно характеризует культуру конц. 1970–80-х гг. Описывая и интерпретируя соответствующие «тексты» культуры (иск-во, мода, власть и т.п.), выявляет законы, управляющие мышлением эпохи или ситуации. Создавая специфич. понятийный аппарат для анализа языков культуры, он реконструирует преусловия формирования содержаний сознания, предшествующие в виде «априорных» дискурсивных программ конкретным «исполнениям» мышления». П. обратил внимание на скрытое существование в об-ве техник воздействия на творчество и мышление, соединяющихся в «микрофизике власти» (М, Фуко). Критика последней, наряду с анализом дисциплинарного об-ва содержит в себе экзистенциально0гуманистич. подтекст, поскольку предполагает основы для практики жизнестроения.

Ряд идей П. наследуется и своеобразно переосмысливается в традиции «деконструкции» (Ж. Деррида). Деконструкция отказывается от создания законченного образа или схемы культуры, выступает против традиц. филос. глобализма и наследует идеи Ницше, Фрейда, Гуссерля, Хайдеггера, а также образы худож. авангарда. Смысл деконструктивного философствования — смещение догм, побуждающее субъекта к творчеству как обретению самобытной позиции.

Структура не обладает субстанциональным характером, она лишь игра отношений, оппозиций и дифференциаций. Позиции деконструкции, подчеркивает ее лидер Ж. Деррида, несовместимы с синхроническим, статическим и интиисторическим описанием структуры. Если постструктурализм стремится выявлять реально функционирующие отношения социокультурного пространства, проясняя и «расколдовывая» которые можно говорить о действительном положении субъекта во «власти структур», то деконструкция не создает законченного образа или схемы культуры. Деконструкция дезавуирует проявление «метафизики присутствия» в любой точке культуры - -и не сменяет одну метафизику другой, — напротив, стремится отказываться от обоснования позиции, пребывать в маргинальном пространстве/времени. Философствование уподобляется парадоксальному «подмигиванию», усматриванию разрывов в метафизическим дискурсе господствующих позиций, становится «танцем пера», что должно выступать гарантией против превращения философии в знание/власть. Деконструктивное философствование вовлечено в смещение догм, что побуждает субъекта к творчеству как обретению самобытной позиции. Выступая против традиционного философского «глобализма», деконструкция наследует идеи Ницше, Фрейда, Гуссерля, Хайдеггера, а также впитывает в себя образы худоржественного авангарда. Всеобщность философско-культурных проектов подвергается радикальному сомнению. Деконструктивное философствование уподобляется драме некоего высокого интеллектуального смысла, выражающей «дух становления», неизменно противостоящей метафизически однозначным определениям бытия (А. Арто). Уклоняясь от создания устойчивой метафизической основы, деконструкция в то же время создает внеметафизическую метафизику» — критическое интеллектуальное поле понимания, в котором порождается и превращается знание, что дает возможность жить/общаться в проясненном мире. Создание такого смыслопроясняющего поля усиливает позиции человека в проблематизации его бытия.

Лит.: Структурализм «за» и «против». М., 1975; Автономова Н.С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М., 1977; Грякалов А.А. Структурализм в эстетике. Л., 1989; Французская философия сегодня. М., 1989; Дорохов Ю.Ю. Психоанализ и современная культура //Silentium. СПб, 1991.