Иванов О. Е

Интеллектуальная любовь к Богу

Понятие интеллектуальной или познавательной любви к Богу появляется в философии Бенедикта Спинозы. Теорема 36 третьего раздела «Этики» формулируется им таким образом: «Познавательная любовь души к Богу есть самая любовь Бога, которой Бог любит самого себя, не поскольку он бесконечен, но поскольку он может выражаться в сущности человеческой души, рассматриваемой под формой вечности, т.е. познавательная любовь души к Богу составляет часть бесконечной любви, которой Бог любит самого себя». В королларии к этой теореме Спиноза пишет: «Отсюда следует, что Бог, любя самого себя, любит людей, и, следовательно, любовь Бога к людям и познавательная любовь души к Богу – одно и то же».В такой любви по Спинозе состоит «наше спасение, блаженство или свобода» Любить в истинном смысле, если иметь ввиду человеческий аспект любви, никого кроме Бога нельзя. Сама же любовь по определению Спинозы относится к числу аффектов или частных состояний души и Спиноза определяет её как «удовольствие, сопровождаемое идеей внешней причины».

 Такого рода определение при его богословской оценке может показаться совершенно неподходящим для понятия имеющего высокое богословское и метафизическое значение. Хотя, совершенно верно, что при попытке дать определение любви Спиноза отправляется непосредственно не от её характеристик, имеющихся Священном писании и Священном предании. Для него вообще оказывается под вопросом всё, что имеет источник за границами собственных интеллектуальных возможностей человека. От того в «Богословско-политическом трактате» содержится критика священных текстов в той мере, в какой мысль самого Спинозы способна обнаружить в них какие бы то ни было противоречия и несоответствия. При том критике подвергается конечно не сам источник священного, а те «посредствующие звенья» через которых передаётся божественное начало и которые являются так или иначе связаны, с «просто людьми», способными ошибаться или элементарно не понять божественных глаголов. Для Спинозы здесь не имеют значения никакие веками признаваемые авторитеты. Он, вслед за Декартом, призвавшим сомневаться во всём во имя Истины, хочет начать говорить о Боге заново, с чистого листа, так, чтобы его собственное слово уже не давало повода для сомнений, ибо имело бы силу математических доказательств. Критерий математической ясности требует устранения всех выражений, имеющих характер некоторой метафоричности и тем самым приблизительности, которыми обладают высказывания типа «отдать душу». Философ видит в них искушение обратить смысл в переживание, то есть в тот же аффект, только взятый и произвольно истолкованный как имеющий непосредственное отношение к Истине, как слово о самом Боге.

 Самыми же ясными и непротиворечивыми в отношении любви будет как раз чувство удовольствия и осознание предмета, которым оно вызвано. И таким способом определения любви Спиноза не снижает её высокого смысла любви или не редуцирует дух к аффекту, а обозначает некоторую исходную точку, отправной пункт всякого определения любви. С таким определением любви в качестве начального движения мысли возможно согласиться, так как оно соответствует природе человека как конечного в ряде существенных его качеств существа. Таким человек дан самому себе изначально, будучи всего лишь модусом божественной субстанции и это его модальное бытие не было бы таковым, если бы любовь изначально присутствовала в человеке более возвышенным образом. Всё остальное относиться как раз уже относиться к человеческим действиям, осуществляемым на основе уже имеющегося в душе человека аффективного содержания, но далеко выходящим за пределы этого основания. К ним и относится познание Бога, которое должно кардинально изменить само первоначальное значение любви. Тогда любовь становиться соразмерна божественной сущности.

 До настоящего познавательного действия этот аффект сохранят в себе свои «низменные свойства и чувство удовольствия может сопровождаться идеями любых предметом. Эти идеи никогда не бывают совершенны, они многообразны и противоречивы, поэтому любовь к ним способна внести в душу нечто противоположное любви и разрушительное - ненависть. Не случайно «Вожделение» а одном из Диалогов Спинозы убеждает своего собеседника- «Любовь» в том, что в мире существует множество субстанций, а не одна и каждая достойна того, чтобы быть любимой. Но третий участник диалога «Разум» решительно возражает против этого заблуждения и «Любовь» заключает союз с ним, то есть становиться не вожделеющей, а интеллектуальной любовью. Но для интеллектуальной любви теперь есть только один достойный её предмет-Бог. Ибо Он представляет из себя истинную и единую субстанцию. В любви к Богу нельзя «промахнуться, так как у Него нет «достойных конкурентов». Поскольку Бог есть бесконечная субстанция, то и познание его в разуме оказывается бесконечным, тем самым характер бесконечности приобретает и интеллектуальная любовь к Богу. Через бесконечность же этой любви конечный модус человека сам начинает приобретать субстанциальные свойства через причастность человеческой души к божественному атрибуту мышления. Если т.о.человек продолжает оставаться в своём аффективном, т.е. доинтеллектуальном состоянии, то все его разговоры о любви к Богу оказываются лишёнными подлинного смысла, так как он не понимает в Боге главного -его бесконечности, тогда его любовь и вера оказываются неустойчивыми и легко заменяются другими предметами. Получается, что обращённость Спинозы к интеллекту, не только не является рационалистической редукцией, но напротив, создаёт единственную возможность соприкоснуться с божественной реальностью в том виде, в котором это доступно человеку вообще и придать самой любви статус бесконечной, то есть именно той любви, которой человек достоин любить Бога.

 Получается, что Спиноза в определении любви к Богу идет не от неба к земле, а от земли к небу со всеми издержками и достоинствами такого пути. Понятно, что он не может говорить о любви в личностном смысле, то есть о понимании Бога как Пресвятой Троицы. Если в его философию будет введено такое различение лиц, то она неизбежно рухнет. Он может говорить только о Боге как единой субстанции. Однако, и в понимании этой субстанции схватывается принцип бесконечного, который является определённым метафизическим слепком внутритроической жизни. Ведь только соотношение лиц позволяет на самом деле вводить в мышление понятие бесконечного, только в таком смысле Бог может любить самого себя. Через метафизику Спинозы, тем самым, в сознании посредством тяготеющих к математическим доказательств укрепляются и определяются понятия, имеющие теологическую подоснову, хотя и явно различающиеся с традиционными богословскими толкованиями природы Бога и божественной любви. Потому именно такого рода метафизика может послужить богословию тем, что создавая подобные интеллектуальные конструкции, она вносит момент устойчивости и научной определённости в слово о Боге, не подчиняя это слово одновременно никакой схеме. Более того, препятствуя схематизации самого богословия. Интеллектуальная любовь к Богу Спинозы- это живая мысль, от того она не только непосредственно в понятиях его системы, но и в более широком смысле соприкасается с жизнью в Боге. Близкое к Спинозе значение приобретает и интеллектуальная любовь к Богу и в философии Лейбница. Явный отпечаток этого понятия мы можем найти и в девизе фихтевской , так же опирающейся на чистую деятельность интеллекта философии «К Истине я пламенею».

Спиноза Б. Сочинения. В 2-х томах. Т. 1. / Вступительная статья К. А. Сергеева. — Изд. 2-е. — СПб.: Наука,

Спиноза Б. Этика / Пер. с лат. Н. А. Иванцова. — СПб.: Аста-пресс ltd, 1993

Фишер К. История новой философии: Бенедикт Спиноза. — М.: АСТ, Транзиткнига, 20

Майданский А. Д. Геометрический порядок доказательства и логический метод в «Этике» Спинозы // Вопросы философии. М., 1999. № 11. С. 172—180.

Аверинцев С.С. Два рождения европейского рационализма. // Человек в системе наук. М., 1989. С. 332—342.

Виндельбанд В. Глава IV: Франция после реформации. Рене Декарт, Барух Спиноза, Глава V: Джон Локк, Деизм, Спиритуализм Беркли, Давид Юм, Глава VII: Лейбниц. // Виндельбанд В. История новой философии в 2-х т. Т.1. М., 2000.

Лазарев В.В. Становление философского сознания нового времени. М., 1987.