Царь-герой. В отличие от царя-жреца и божественного царя этот образ царственности никогда не существовал в довершенной полноте и не заявлял себя во всей своей проясненности. Обыкновенно царь-герой сохранял в себе некоторые черты, присущие царю-жрецу. С ним он связан генетически, по существу представляя собой его трансформацию. Коренное отличие царя-героя от его предшественника состоит в том, что тоже будучи причастен сакральному ряду, он шел путем самосакрализации. Она, в принципе, не могла быть полной и окончательной. Уже в виду как правило, имевшего место родства с богами. Не это родство, однако, делало его царем-героем. Царственно-героическое базировалось на том, что в нем осуществлялась претензия на преодоление в себе профанно-человеческого. По сути, состоявшийся царь-герой — это сверхчеловек, то есть тот, кто по самым существенным признакам оказывается вровень богам. Прежде всего его божественность предполагает преодоление смерти, правда, в пределах человеческого бытия. Оно становится возможным не за счет достижения бессмертия, а через самое смерть. Такое оказывается возможным тогда, когда царь-герой утверждает своими помыслами и поступками пренебрежение смертью и готовность принять ее при определенных условиях. Безразлична смерть герою, если она происходит в момент свершения им подвига, вообще «великих и удивления достойных деяний». Они своим величием превышают меру человеческого, в них осуществляется бытийственная полнота жизни царя-героя, почему он готов внести за их свершение самую высокую плату. Ахиллес, к примеру, убивает Гектора, вполне сознавая, что гибель троянского царя неизбежно будет преддверием его собственной гибели, но главное здесь для Ахиллеса — утвердить свое величие и доблесть, перед ними все остальное отступает на задний план. По существу, своими подвигами и деяниями царь-герой обнаруживает свое безусловное преимущество перед соратниками. Отдавая ему должное, они признают его первенствование и власть над собой. Царь-герой обыкновенно непосредственно имеет дело со своим непосредственным воинским окружением, которое тоже включает в себя царственных мужей, причастных героизму. Поэтому царь-герой — это первый среди равных. Его власть, поскольку он имеет дело с соратниками, представляет собой соцарствование. Остальные подвластные царю-герою люди стоят в бытийственной иерархии бесконечно ниже его. Властвует царь-герой над ними в сознании оказываемого им снисхождения и дара. Как правило, царь-герой не может быть отнесен к правителям, обладающим государственными и вообще жизнеустроительными добродетелями. По словам Цицерона, «он презирает все дела человеческие», хотя и не чужд понимания того, что право на существование есть у обыкновенных «серединных» людей и даже у рабов. Санкция на власть царя-героя — это в первую очередь осуществление им «права копья», то есть права не просто сильнейшего, но и лучшего. Оно, однако, должно подкрепляться еще и традиционным, идущим из глубины веков освящением, предполагающим близость царя-героя к богам, родство с ними или исходящее от них благоволение. Отсюда неизбежная двойственность образа царя-героя, сочетающего самосакрализацию с сакрализацией, идущей из горнего мира. В качестве самосакрализующегося он может быть обозначен еще и через понятие самопожертвования. Царь-герой, так же как и царь-жрец живет под знаком жертвоприношения. Однако, если царя-жреца в определенных обстоятельствах приносят в жертву подвластный ему народ, то для царя-героя характерно совпадение в его лице того, кто приносит жертву с тем, кто становится жертвой. Самопожертвование в настоящем случае совпадает с гибелью в момент совершения подвига. Гибелью, которая одновременно утверждает божественность царя-героя. Помимо прочего, ею еще и преодолевается судьба. Царь-герой — человек судьбы. Его безусловное самоутверждение, выход в сакральную реальность неизбежно сталкивает царя-героя с судьбой. Она есть начало, отменяющее всякое поползновение на самостояние и божественность человека. Преодолеть ее можно только в гибели. Как несущая смерть, судьба в этом случае обнаруживает свое бессилие для того, кто не готов считаться с ней, кто действует так, как если бы судьбы не было.

Литература:

1.            С. М. Боура. Героическая поэзия. М., 2002.

2.            Г. В. Ф. Гегель. «Эстетика». В 4-х тт. Т. 1. М., 1971.

3.            Т. Карлейль. Герои, почитание героев и героическое в истории. // Т. Карлейль. Теперь и прежде. М., 1992.

4.            Д. Кэмбэлл. Тысячелетний герой. М., 1997.

5.            П. А. Сапронов Феномен героизма. СПб., 2003.

6.            И. Хейзинга. В тени завтрашнего дня. // Homo Ludens. В тени завтрашнего дня. М., 1994.