УНИВЕРСАЛИИ КУЛЬТУРЫ

Общечеловеческие репрезентации культурного опыта и деятельности, символически отраженные в эйдетической памяти, образно–мировоззренческих конструкциях, этимологических ценностях языка, «имажах» искусства и словесности. Их общий генезис связан с центральными оппозициями основного мифа (золотое яйцо, мировое древо): ‘жизнь/смерть’, ‘верх/низ’, и др. этого ряда, с первоначальным опытом структурирования Космоса и его вещей, с установлением систем терминов родства, семантикой имени, с ритуально–магической практикой, с первыми запретами (на инцест, на сыроядение) и первыми трофеями культуры (дары Прометея: одежда, огонь, число). Совокупность универсалий образует словарь–symbolarium с правилами сочетания элементов (парадигматика и синтагматика), дает меру валентности смысловых скрещений (в режимах национального варьирования основного мифа) и определяет работу механизмов образных и обрядово-жестовых репрезентаций (прагматика). Пути поиска универсальных черт культуры определяются с рождением науки философии истории (Вольтер, Гердер), мифологическими штудиями немецких романтиков, успехами антропологии и этнографии, а в ХХ в. – психоанализом, лингвистикой универсалий, структурно–типологическими и семиотическими методами, социальной психологии, математической теорией игр (напр., теорией конфликта), зоопсихологии, попытками моделирования коллективного поведения и ментальных процессов, с панорамным интересом к проблеме в постклассических исследованиях. С рождением понятия ‘человечество’ конечной целью большинства гуманитарных дисциплин стало уяснение структурно–эстетического единства мировой культуры. Специфическое интонирование эта задача получила на фоне дискуссий о природе внеземных цивилизаций и нового прочтения наследия русских космистов. Качественно новые аспекты общей теории культуры предложила философия диалога, модерные трактовки моделей ноосферы и экологической проблематики. В рамках отечественной традиции серьезные достижения принадлежат московско–тартуской школе. Мифопоэтический ряд утверждает универсалии архаического порядка: мифологемы хтонических сил (огонь/вода/земля/воздух; ср. пятирицы Востока) и связанные с ними элементы Космоса (Солнце, звезды, Луна, планеты в их именных персонификациях); ближний мир предметов (камень, дерево, хлеб, зерно, масло; утварь быта); природная органика (птицы, рыбы, насекомые) в ее пространственно–временной определенности и хроматической окрашенности. Над ними свой мир строят универсалии терминов родства (в широком смысле) и древнейшие «метафоры» артефактов (типа: ‘дом’, ‘зеркало’), экзистентных ситуаций (типа: ‘обмен’, ‘встреча’, ‘путь’), границы состояний (типа: ‘сон’, ‘смех’, ‘слезы’, ‘тайна’, ‘экстаз’) или их «следов» (типа: ‘тень’, ‘двойник’, ‘голос’). Завершается пирамида универсалий списком видов деятельности; их культурно–исторической импликацией является, вероятно, игра. В отличие от универсалий цивилизации, которые живут факультативно–атрибутивной семантикой, универсалии культуры являются вечными онтологическими и экзистентными константами человеческого бывания, фундаментальными категориями картины мира, суммарной аксиоматикой внутреннего опыта. Универсалии культуры есть априорное наследие культурной памяти, проективно определяющей работу механизмов духовного преемства, новаторства и палингенеза. Когда этот «механизм» начинает работать в режиме катастрофы, то мы имеем дело либо с мифологией культуры (осложненные «историософской» мимикрией и подражанием неактуальному прошлому; см. работы Г. Тарда на фоне современных представлений об ‘иронии<#whitespace />истории’), либо с патологией культуры (см. эксплуатацию и ревизию архаической семантики ‘крови’ и ‘почвы’ в идеологии расизма и фашизма). Прояснение списка УК и меры их исторической валентности помогли бы с большей полнотой установить иерархии эстетических и аксиологических категорий.

Исследования: Артемьева Т.В. Идея истории в России XVIII века. СПб., 1998. (Философский век. Альманах. Вып. 4); Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М., 1999; Гердер И. Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977; Вольтер Ф. М. А. Философия истории. СПб., 1868; Данилевский Н. Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к романо–германскому. М., 1995. Изд. 6–е; Драмалиев Л. Существуют ли культурные универсалии? / пер с франц. Э. Гроссман // Ежегодник Философского общества в СССР. 1989–1990. Человек и человечество: духовные традиции и перспективы. М., 1990. С. 110–113; Идея истории в Российском Просвещении / Отв. ред. Т.В. Артемьева, М. И. Микешин. СПб., 1998 (Философский век. Альманах. Вып. 5); Леонтьев К. Н. Восток, Россия и Славянство: В 2 т. СПб., 1885–1886; Махлин В. Л. Я и Другой <Истоки философии «диалога» ХХ в.>. СПб., 1995; Ойзерман Т. И. Существуют ли универсалии в сфере культуры? // Вопросы философии. М., 1989. № 2; Проблема поиска жизни во Вселенной. Труды Таллинского симпозиума. М., 1986; Розанов В. В. Эстетическое понимание истории // Русский вестник, 1892. № 1; Теория исторического прогресса и упадка // Там же. 1892. № 2, 3; Тард Г. Социальная логика. М., 1996; Топоров В. Н. Древо мировое // Мифы народов мира: В 2 т. М., 1982. Т. 1; Хомяков А. С. Семирамида. <И>сследование <и>стины <и>сторических <и>дей // А.С. Хомяков. Соч.: В 2 т. М., 1994. Т. 1. Работы по историософии