Индивидуализм. Жизненная позиция, в соответствии с которой человек воспринимает себя в качестве цели и смысла своей жизни. И. предполагает отъединенность людей друг от друга, внешние, в пределе утилитарные по характеру связи между ними. И. не совпадает с эгоизмом так как он не означает обязательного приоритета собственных интересов и предпочтений. И. совместим с самоограничением в пользу ближнего, следованием долгу и пр. Но в любом случае он состоит в замкнутости человека на самого себя, сведении счетов с самим собой как высшей и последней инстанцией. В конечном счете и. осуществляет себя через соотнесенность человека с другими людьми в качестве более или менее обязательного момента самоутверждения. Человеку по необходимости приходиться считаться с тем, что он живет в окружении людей с равным правом на такой и. как и у него самого. Отсюда непременность общественных связей и самоограничение и. Его парадокс заключается в том, что и. в новоевропейской культуре стал устойчивой культурной формой. В том числе и скрепой межличностных отношений. В таком своем качестве и. есть исторически уникальное культурное образование. На протяжении тысячелетий и., напротив, выступал как начало ставящее под вопрос, подрывающее и разрушающее культуру. Так или иначе и. тяготел к нигилизму, когда его носитель воспринимал как тщетное и мнимое все жизнеустроительное вокруг него, пытаясь удержаться в бытии исключительно через самообращенность и самоутверждение, все остальное низводя до статуса средства своего существования. Об этом каждый раз по-своему свидетельствуют дошедшие до нас тексты древневосточной, античной, средневековой культуры. Переломным моментом здесь явилось Возрождение, где возникает самочувствование вот этого человека, его готовность стать центром мироздания. Но это пока еще не было и. в виду жизненной задачи и поползновений ренессансного человека, которые «искупали» самообращенность и безграничное самоутверждение стремлением к творческому воплощению, созиданию произведений являющих собой совершенство, то есть божественность. В том и состоит и. новоевропейского типа, то есть собственно и., что в нем человек осознает себя просто и только человеком. Его, скажем, не смущает собственная заурядность или человеческая малость, по сути даже ничтожность на фоне безграничности мироздания, каким оно открылось к середине XVII века. Индивидуалист готов держаться за себя, быть для себя точкой отсчета уже в силу того, что он есть. Никого другого, такого же близкого, насущно необходимого как он сам у индивидуалиста нет. С него и того довольно. Но было бы неверным видеть в и. бесконечное принятие себя человеком каким он уродился. И. предполагает долг человека по отношению к себе, ответственность перед собой. В и. человек не только дан, в не меньшей степени он еще и задан. В его заданности, правда, содержится некоторое противоречие. Индивидуалист все-таки не может не ориентироваться на свою роль в обществе, без этого ему не состояться. И как бы он не пытался сделать общество средством своего бытия, оно ему навязывает себя до неразличимости того, кто же действительно здесь является целью, а кто средством. В итоге и. оказывается установкой, далекой от реализации, а сам индивидуалист тем, кто думает о себе «хуже», чем он есть на самом деле. По сути своей самообращенностью он служит общему благу во многом гораздо лучше, чем те, кто видит цель своей жизни в общественном благе. Если что и. блокирует по-настоящему так это связь человека с Богом. Именно для индивидуалиста расчленение всего сущего на сакральную и профанную реальность теряет всякую убедительность. Происходит это не сразу. Первоначально индивидуалист может сколько угодно ощущать себя религиозным человеком. Однако, сознает он это или нет не имеет значения, Бог для индивидуалиста превращается в некоторого гаранта собственного внутреннего и внешнего благополучия. Разумеется, не за счет исполнения человеческих желаний. Индивидуалист часто готов очень основательно потрудиться для снискания благоволения Божия. Только и в этом случае Он касается индивидуалиста не более чем своим глубоким интересом к нему, задетостью им. Бог человеку уже не открывается, не призывает его к обожению. Напротив, для человека достаточно оставаться человеком, быть самим собой в обращенности на себя, Бог же не более чем подспорье на этом человеческом пути. Таков, например, Бог Робинзона Крузо из романа Д. Дефо. Со временем и такой Он становится не нужен индивидуалисту. По мере того как индивидуалист укрепляется и укрепляется в самом себе сакральное измерение реальности начинает казаться неестественным, противоречащим здравому смыслу. При этом тупик, мучение, неразрешимость и., когда они дают о себе знать могут вести к чему угодно, только не к Богу, для и. Он уходит безвозвратно.