ТЕЛО – оформленная материя, одушевленная плоть (живое Т.); в антропологии неотъемлемая сторона человеческой природы наряду с душой и духом (для трихотомических концепций). Так понятое Т. представляет собой важнейший принцип существования бытия - через Т. бытие специфицируется, становится завершенным и конечным индивидуумом. Такое понимание онтологич. функций Т. имеет место как в горизонте языческого, так и христианского миросозерцания.

Онтологически-срединное положение Т. между материей (веществом, плотью), с одной стороны, и формой (энергией, идей, душой) – с другой, конструируют соответственно, два горизонта понимания и осмысления телесности, из которых второй тематизирован гораздо более подробно и отчетливо. Основной материал поставляет антропологическая проблематика (тело и душа в человеке), в ней просматриваются три сквозных подхода в интерпретации связи Т. и души, которые можно условно обозначить как дуализм, монизм и иерархизм. Первый представляет Т. и душу как более или менее самостоятельные реальности. Классической в выявлении религиозного смысла различия души и Т., можно считать позицию Платона, которая существовала задолго до него, не только в среднеземноморском ареале, и остается весьма влиятельной по сей день, даже внутри христианского мира. Согласно этой точке зрения, Т. - могила, темница души, которая после смерти возвращается на свою идеальную прародину, т.е. фактически освобождается смертью от мрака и тесноты телесного существования. Классически дуализм оформляется, однако, у Декарта, в его учении о двух субстанциях. Протяженная и мыслящая субстанции соединяются, по Декарту, в Боге, однако элиминация понятия Бога из картины мира в последующем развитии новоевропейской мысли сформировало одно из самых дискуссионных проблемных полей, внутри которого функционируют уже не одинокие мыслители, а целые научные институты, так и не установившие точно просчитываемой связи между мозгом и психикой, в значительной мере подтвердив их иносубстанциальность.

Классикой второй тенденции можно считать позицию Аристотеля: душа, - энергия Т., тело своего рода оболочка, через которую активная форма реализует себя. При этом мир полностью телесен, в нем нет нематериализованных форм, только Божество есть чистая форма, чистый акт, свободная от всякой телесности энтелехия всех энергий. Религиозные воззрения Аристотеля не являются, однако, классической репрезентацией монизма души и Т. Таковую скорее можно обнаружить в индуизме, в соответствии с которым Т. есть проявленная энергетика души, причем в ее определении нравственное тождественно онтологическому: душа обретает в последующих жизнях тело, которое она заслужила.

Оригинальное развитие указанная позиция получила у Лейбница, который оценил телесность как явление духовной субстанции (монады), ее структурное проявление вовне, а следовательно, как момент покоя в стремлении-напряжении монады. Линия Аристотель- Лейбниц подытоживается в абсолютном идеализме Гегеля, трактующего материю "как пустую рефлексию в иное", соответсвенно как сторону реализации Абсолютного разума. Марксизм "переворачивает с головы на ноги" это воззрение, одновременно примитивизируя его насколько это возможно – сознание есть форма высокоорганизованной материи, и освобождая материализм от пут картезианского дуализма (с помощью материалистически переосмысленной гегелевской диалектики).

Иерархическая позиция по сути является центральной в христианской культуре, хотя фактически в истории христианской цивилизации "линия Платона" всегда составляла ей мощнейшую конкуренцию, что отчасти можно объяснить первоначальными задачами борьбы с язычеством, которые по мере их решения были вытеснены в коллективное подсознательное, сформировав своего рода синдром подавления плоти. В горизонте фундаментальной для христианского миросозерцания категории творения Т. и душа равно являются ничтожными перед Богом и, с другой стороны, равно ценны Богу, не несут в себе исходного онтологического изъяна. Зло приходит в мир в результате духовного акта – грехопадения, последствия которого трагичны как для душевного, так и для телесного бытия. Для человека это, в частности, смерть, которая разлучает душу и тело, возвращая последнее в прах, а душу препровождая не в "царство идей", либо в космический ум-перводвигатель, но в духовно поляризованное пространство (Ад - Рай), где она должна пребывать до Страшного Суда. Христианская концепция видит спасение отнюдь не в бегстве из Т. в обетованную землю духа и не выход из круга рождений-смертей (т.е. воплощений), но, напротив, в плане восстановления утраченной связи с Богом целостной человеческой личности как духовно-душевно-телесного существа. Первым шагом спасения стал акт боговоплощения, вера в который по сути отделяет христианство от иных аврамитических религий. Земная жизнь Иисуса Христа, его жизнь в теле, завершается телесной смертью на кресте, и главное – воскресением, как сотворением нового тела.

Единство Церкви в ее земной истории скрепляется таинством Евхаристии (призванным даже рационалистическими протестантскими деноминациями), в котором повторяются слова Богочеловека: "Примите, ядите: сие есть Тело Мое" (Мф. 26, 26) христианская концепция исторического бытия человека строится в соответствии с божественным замыслом о его иерархической и синкретической природе. Тело иерархически ниже в духовно-душевно-телесной структуре личности и не должно, следовательно, порабощать высшие ступени - дух и душу. Но с другой стороны, тело само по себе не является злом (могилой и тьмой), оно объединяет человека со всем тварным миром, который может спастись через человека, синтезирующего в себе телесную душевную и духовную реальность – "Вся тварь стенает и ждет откровения сынов человеческих". Т. – храм души, в котором она встречается с духом и который она должна содержать в чистоте для Бога. Соответственно, аскеза по истине есть не угнетение Т., а его преображение, в идеале – теозис. Нынешнее Т. пройдет, ибо плоть и кровь не могут наследовать вечность. Новое же Т. как бы ткется: "Сеется тело душевное, восстает тело духовное", окончательный же образ его не ясен в земной истории, поскольку таковая, по сути, есть посев, но еще не жатва. В свете сказанного иерархическую позицию можно оценить также как концепцию преображения, а именно: воссоздание целостного духовно-душевно-телесного человека, а вместе с ним и мира. В реальной истории христианской цивилизации указанная позиция скорее является идеалом, чем распространенной практикой, особенно на Западе. Естественной реакцией на презрение к телу и подавлению телесной стороны человеческой самобытности выступил материализм, позже – психоанализ. На Востоке концепция преображения была онтологически обоснована Св.Григорием Паламой и нашла отражение в практике исихазма. Православная концепция святости включает в себя представления о частичном преображении Т. в здешнем мире, тела святых частично нетленны и почитаются Церковью как мощи.

            Горизонт соотношения Т. и чистой материи, вещественности, неоформленной плоти менее прояснен, что обосновано алогичным онтологическим статусом этих реалий. Монистический подход наименее содержательный – чистая потенциальность не обладает онтологической самостоятельностью, имея при-структурный характер вечной возможности оформления. Исторически этот подход релевантен сложившейся зрелой античной культуре, полностью телесной и полностью оформленной, изгнавшей хаос в подсознание, либо в мистериальную резервацию.

            Платон осмысливает природу материальности через понятие "иного", которое взятое само-в-себе есть чистое ускользание, чистая подвижность. Ее в точном смысле и нет, и религиозно-мифологической подкладкой сферы меонического можно считать первобытный хаос языческих теогоний. В неоплатонизме меоническое осмысливается как самый низ иерархии бытия, религиозным коррелятом которого является ад – сфера низших богов-демонов. Соотнесение с этим планом сущего формирует платформу для ответа на вопрос о природе зла.

            В христианском сознании небытие относится скорее к области духа: творение как создание из небытия, грехопадение как возвращение в небытие (смерть) являют собой акты духа. Как следствие, (отчетливо начиная с Кузанского) природа Абсолютного начинает интерпретироваться как тождество бесконечной потенциальности и бесконечной актуальности. Понятие чистой материи или чистой телесности утрачивает существенную аксиологическую нагрузку, поскольку дух оказывается источником всего, в том числе "отпущенных на свободу" хаоса и смерти. В результате Лейбниц формулирует понимание о чистой материи или телесности как таковой, как об абсолютном покое, который онтологически есть ничто, т.е. тварь, вызванная из небытия, всегда есть определенное Т.

            В русской философии своеобычную метафизику Т. в смысле реакции на представлявшейся авторам чрезмерным аскетизм христианства можно встретить у В.Розанова и представителей так называемого нового религиозного сознания, в частности Д.Мережковского. Свообразную попытку "оправдания" телесности являет собой "конкретная метафизика" П.Флоренского. Оригинальную концепцию загробной судьбы человеческого Т. создал Л.Карсавин. К ней близка утопия Н.Федорова о "конструктивном" деле воскрешения мертвых творческими усилиями человека. Это учение было подвергнуто суровой критике как представителями религиозной метафизики (Н.Бердяев), так и строго-церковными мыслителями, в частности Г.Флоровским.