Иванов О.Е.

 Моральный закон

Моральный закон или категорический императив- одна из основных категорий кантовской этики, позволяющая дать ответ на один из трёх фундаментальных вопросов, поставленных И. Кантом перед нашим разумом: «Что я должен делать». Ответ на него даётся в «Критике практического разума», «Критика способности суждении» и некоторых других его работах, где речь идёт о человеке, как свободном существе, в то время как в «Критике практического разума» человек рассматривался как звено в цепи природной необходимости. Из самой по себе природной необходимости по Канту нельзя извлечь оснований нашей свободы. Здесь Кант самым решительным образом расходится с представителями просвещенческого направления, в частности с Руссо, который считал, что каждый человек рождается свободным, то есть наследует свою свободу именно по природной линии, как природное существо. По Канту же, если наша воля подчиняется тому, что в человеке есть от его феноменальной природы, она ни в коем случае не может выступать в качестве свободной.

Учение о моральном законе и даёт ответ на вопрос, чем же должна руководствоваться свободная воля, если она не опирается на природные побуждения человека и под свободой мы не подразумеваем беспрепятственность осуществления таких побуждений? Кант даёт здесь следующий ответ: «Так как чистая форма закона может быть представлена только разумом, стало быть, не есть предмет чувств и, следовательно, не относится к числу явлений, то представление о ней как определяющем основании воли отличается от всех определяющих оснований событий в природе по закону причинности, так как в этом случае определяющие основания сами должны быть явлениями. Но если никакое другое определяющее основание воли не может служить для неё законом, кроме всеобщей законодательной формы, то такую волю надо мыслить совершенно независимо от естественного закона явлений в их взаимоотношении, а именно от закона причинности. Такая независимость называется свободой в самом строгом, т.е. трансцендентальном смысле. Следовательно, воля, законом для которой может служить одна лишь законодательная форма максимы, есть свободная воля» . Таким образом, если мы хотим говорить о свободе, то свобода будет достижима лишь в том случае, если мы подчиним нашу жизнь неким правилам или законам, а не отдадимся потоку природных влечений.Закон есть некая норма, подлежащая исполнению. Закон всегда нечто предписывает, выражает некоторое долженствование. Законы предписывают человеку, что он должен поступать так-то и так-то вне зависимости от желания вести себя другим образом. То есть закон есть определяющее основание воли, и в соответствии с нашей проблемой нам нужно найти такой закон, который делает волю свободной, как это ни парадоксально звучит.

 Однако по Канту не всякое предписание или правило, которым может руководствоваться человек в своем поведении, способно быть законом вообще, а уж законом, служащим основанием свободной воли, тем более. Такие правила, по Канту, бывают субъективными или максимами, если имеют значение только для воли конкретного лица, или объективными, «то есть имеющими силу для воли каждого разумного существа» . Последние только и называются законами. «Кто-нибудь, — приводит пример различения законов и максим сам Кант, — может сделать своей максимой не оставлять неотомщенным ни одного оскорбления и тем не менее он может понять, что это не практический закон, а только его максима» .

 Следующее важное различение практических принципов, то есть предписаний, определяющих наши поступки, состоит в том, что одни из них являются материальными, другие формальными. Мотивы, определяющие нашу волю, будут материальными тогда, когда они связаны с чувственно-конкретными переживаниями удовольствия, счастья и т.п. В таком случае я могу точно знать, что должен делать для достижения счастья, могу и не знать этого, но так или иначе определяющим моментом, целью моих поступков оказывается именно оно. Здесь я могу проявить некие положительные нравственные качества, то, что называется силой воли, преодолевающей природные склонности. Например, желание вступить в брак и стать в семейной жизни счастливым может заставить человека отказаться от вредных привычек, изменить образ жизни, научиться жертвовать собственным благополучием ради членов семьи. Но подобная практика еще не позволяет сказать, что так человек обретает свободу или воля его теперь оказывается свободной.

«Быть счастливым — это необходимое желание каждого разумного, но конечного существа и, следовательно, неизбежно определяющее основание его способности желания. Но именно потому, что это материальное основание определения может быть познано субъектом только эмпирически, невозможно рассматривать эту проблему как закон, так как закон, будучи объективным, во всех случаях и для всех разумных существ должен содержать в себе одно и то же определяющее основание воли. Действительно, хотя понятие счастья везде лежит в основе практического отношения объектов к способности желания, оно всё же только общая рубрика субъективных оснований определения и ничего не определяет специфически». Другими словами в стремлению к счастью, в том числе вполне легальном, общепризнанном вполне могут содержаться препятствующие настоящей свободе мотивы. Таким образом, максима «всегда и во всем стремись только к счастью» не может иметь силу нравственного закона, потому что здесь за основу принят эмпирический частный конечный мотив, который делает человека как раз ограниченным существом. Бесконечность человеческой личности здесь теряется, а вместе с тем теряется и свобода, так как человек, ставший в этом момент природным существом, уже полностью определяем как внешней причиной собственным и единственным желанием — быть счастливым.

Законом, по которому должна действовать свободная воля, может быть только предписание, освобожденное от всякой материальной цели, всего эмпирического, чисто формальное предписание или предписание, ценное само по себе, вне всякой связи с возможной материей. Одна из его формулировок, данных Кантом, такова: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства» . Мы видим, что это правило действительно свободно от всякого внешнего объекта, всякой практической материальной цели. Здесь правилом указывается не к чему (материя) следует стремиться, а как (форма) следует поступать, к чему бы ты ни стремился, к счастью, покою или каким-то иным желанным для тебя состояниям.

Поступать следует так, чтобы ты с чистой совестью мог рекомендовать правило поступка всем людям, например, всегда отдавать долги без расчета на те эмпирические, материальные условия, в которых находится должник и кредитор. Предположим, для должника возвращение долга явно ухудшает его материальное положение, кредитор же человек богатый, и даже если долг никогда не вернется к нему, он не очень пострадает или не пострадает вообще. Честность нужно сохранять везде и во всем, а если кто-то в силу слабости или действительно непреодолимых обстоятельств не смог поступить согласно этому правилу, то это вовсе не значит, что правилом должно стать это его отступление. Свое нравственное законопослушание — и это долг человека в его личностном статусе — необходимо восстановить, закон остается незыблемым даже в том случае, если большинство людей руководствуются, вопреки ему, исключительно соображениями личной выгоды. Ведь последнее означает лишь то, что они уже не совсем люди, так как их поступки теперь подчинены уже эмпирическим условиям и причинам и совершаются наподобие поведения животных. Ведь отказ от морального закона означает отказ от свободы, от личностного статуса человека.

 Личность, подчиненная целиком конечным, ограниченным временем и пространством мотивам, уже не личность. Ведь наше «Я» по Канту как подлинное бытие человека есть вещь в себе, ноумен, свободный от ограничений временем и пространством, и потому вообще свободное. И коли эта свобода выразима только практически (не существует как теоретически познаваемое явление), в поступке, то правило такого поступка не может не иметь силы общеобязательного требования. Это не означает, что моральный закон всегда расходится с нашими естественными желаниями и прежде всего стремлением к личному счастью. Просто в ситуации выбора он имеет абсолютное интеллектуальное преимущество перед чувственным побуждением. Это преимущество можно назвать интеллектуальным потому, что мы ясно осознаем рассудком его безусловное и общеобязательное значение для сохранения нашей свободы и личностного статуса, чего не могут иметь наши желания, которые мы просто обнаруживаем в своем душевном опыте и подчиняемся им.

Литература:

1.Кант И. Критика практического разума. // Кант И. Основы метафизики нравственности. Критика практического разума. Метафизика нравов. СПб., 1995. С.171.

2.Иммануил Кант. Лекции по этике. — М.: Республика, 2000.

3.Иванов О.Е. Введение в историю философии СПб.2009 С.438-454

4.100 этюдов о Канте (Международное интервью, посвященное 200-летию со дня смерти и 280-летию со дня рождения Иммануила Канта) // Историко-философский альманах. — Выпуск 1-й: Кант и современность. — М.: Современные тетради, 2005.

5.Асмус В. Ф. Иммануил Кант. — М.: Высшая школа, 2005.