ЭСХАТОЛОГИЯ ХРИСТИАНСКАЯ — религ. учение о «последних днях» (букв. от греч. eschatos — последнийц, конечный). В его осн. лежит представление о долженствующем свершении историч. бытия этого мира, мира и человека, хотя можно говорить и об индивидуальной эсхатологии.

Понятия Э. глубоко укоренены в представлениях эсхатологии иудейской, что вполне естественно, поскольку в осн. обеих религий лежит общая, библейская картина мира. В Библии эсхатологич. представления отражены прежде всего в т.н. апокалиптической лит-ре. В Ветхом Завете это Кн. пророка Даниила, вторая ч. Кн. пророка Захарии (гл. 9–14); их неканонич. кн. — третья Ездры. Осн. тематика апокалиптич. лит-ры — завершение историч. перспективы. При этом оно рассматривается не только в ракурсе восстановления историч. справедливости в отн. Израиля в «День Господень», когда будет воссоздано его царственная государственность и наказаны обидчики, как это было у пророков, но данное событие обретает характер космич. свершения и, т.о., предстает как неизбежное и предопределенное от нач. времен, затрагивающее все народы и каждого персонально. Такая масштабность и многомерность эсхатологии указывает на то что ее внутр. суть не вмещается в строго историч. рамки, но та временная последовательность, в к-рой она разворачивается, затрагивает глубинные слои бытия, оказывающиеся, т.о., задействованными в собственно временной перспективе.

Сам эсхатологич. «конец времен» надо рассматривать, имея в виду его изначальную двойственность: с одн. ст., окончательное завершение, им предполагаемое, касается нечестивых и грешных, а также сил зла к-рым первые служат, и для этих «День Господень» — это день Страшного Суда, где произойдет их окончательное осуждение; с др. ст. — это начало вечной и совершенной жизни праведников и Израиля, представленное в образах совершенного Царствия. В последнем «свершение времен» вплотную соотносится с первыми главами Книги Бытия, как возвращение к совершенству творения, к-рое в чел. истории образно представлено состоянием Адама в раю (Быт. 2–3), к окончательному устранению двойственности и расщепленности бытия, возникшем вследствие грехопадения. Знамением этого ожидаемого свершения будет столь чаемое пришествие мессии как главы «будущего века». И как раз здесь происходит существенное размежевание иудейской и Х.Э. и их разделение на эсхатологию ожидаемого и пришедшего Мессии.

Новый Завет, начинающийся с проповеди Иоанна Крестителя о грядущем Царствии Небесном, разворачивается как свершение этого Царствия, представляя Христа его Владыкой, открывающим своим последователям его двери. Апокалипсис, или Откровение Иоанна (греч. apokalypsis — откровение), представляет Христа окончательным вершителем судеб, владеющим ключами от тайн бытия. «Я есть Альфа и Омега, начало и конец, первый и Последний. Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь право на древо жизни...» (Откр. 22, 13–14; ср. Быт. 1–3. — «...древо жизни» здесь, очевидно, то, от к-рого был отлучен Адам). Эта на первый взгляд стройная картина тем не менее не устраняет неопределенности, состояние ожидания сохраняется. Христиане остаются ожидающими Второго Пришествия Христа, «когда Он предаст Царство Богу и Отцу» и когда «будет Бог все во всем» (1 Кор. 15, 24, 28).

Эта неустраняемая неопределенность уже в первые десятилетия христианства вызывала ряд трудностей, к-рые сначала обозначились в учении о «парусии», т.е. ожидании скорого пришествия Христа, свидетелями к-рого будет уже первое христ. поколение. И ап. Павлу очень скоро после создания первых христ. общин приходится отвечать на вопрос об умерших, так и не дождавшихся Второго Пришествия христианах (см. об этом: 1 Кор. 15). Др. проблема для Церкви — учение о совершенном Царствии Христа на земле к-рое будет продолжаться тысячу лет (т.н. хилиазм), выраженное в Откр. 20. И хотя хилиазм был отвергнут Церковью, в своем историч. бытии христианство так или иначе возвращалось к этому представлению. Его можно усмотреть в первых веках в ереси монтанизма, в средние века — в учении Иоахима Флорского, в идее «третьего завета» у Мережковского.

В индивидуальной эсхатологии отражается вся проблематика «свершения веков», Где незаконченность и двойственность последней находит выражение в возможном промежуточном (между раем и адом) состоянии души после смерти: для католиков это «чистилище», для православных — «мытарства души», где первое, т.о., предстает как место, второе — как состояние.