ЛОГОС (греч. λογος), термин древнегреческой философии, означающий одновременно “слово” (или “предложение”, “высказывание”, “речь”) и “смысл” (или “понятие”, “суждение”, “основание”); при этом “слово” берёт­ся не в чувственно-звуковом, а исключительно в смысловом плане, но и “смысл” понимается как нечто явленное, оформленное и постольку “словес­ное”. Из бытовой сферы в понятие “Л.” вошёл ещё момент чёткого числового отношения — “счёта”, а потому и “отчёта” (λογον διδοναι— отдавать отчёт). Л. — это сразу и объективно данное содержание, в котором ум должен “отда­вать отчёт”, и сама эта “отчитывающаяся” деятельность ума, и, наконец, сквоз­ная смысловая упорядоченность бытия и сознания; это противоположность всему безотчётному и бессловесному, безответному и безответственному, бес­смысленному и бесформенному в мире и человеке.

Термин “Л.” введён в философский язык Гераклитом, который использовал внешнюю созвучность этого термина с житейским обозначением человеческо­го “слова”, чтобы в духе иронического парадокса подчеркнуть пропасть меж­ду Л. как законом бытия и неадекватными ему речами людей. Космический Л., как и подобает слову, “окликает” людей, но они, даже “услышав” его, неспо­собны его схватить и постичь. В свете Л. мир есть целое и постольку гармония, но обыденное сознание ставит свой частный произвол выше “общего” и по-разному оценивает равно необходимые части целого. Внутри этого всеединст­ва “всё течёт”, вещи и даже субстанции перетекают друг в друга, но равным себе остаётся Л. - ритм их взаимоперехода и законосообразность их взаимо­отношения; т. о., благодаря понятию Л. гераклитовская картина мира при всей своей динамичности и катастрофичности сохраняет стабильность и гармонию. В целом учение Гераклита о Л. представляет близкую историко-философскую аналогию учению Лао-цзы о “дао”.

У более поздних древнегреческих натурфилософов, у софистов, Платона и Аристотеля термин “Л.” утрачивает фундаментальное онтологическое содер­жание. Лишь стоицизм возвращается к гераклитовскому понятию субстанци­ального мирового Л., описывая его как тонко-материальную (эфирно-огнен­ную) душу космоса и как совокупность формообразующих потенций (т. н. се­менных Л.), от которых в инертной низшей материи “зачинаются” вещи. Нео­платонизм наследует эту концепцию, но лишает её натуралистико-материалис-тических аспектов: Л. оказываются уже не истечениями тончайшей материи, но эманациями умопостигаемого мира, регулирующими и формирующими чувственный мир. На этом завершается история классической античной интер­претации Л. как “слова”, которое субстанциально, но не личностно, и выявля­ет в себе форму, но не волю. Однако к этому времени понятие “Л.” уже вошло в сферу иудейских и христианских учений, где было переосмыслено как Сло­во личного и “живого” Бога, окликавшего этим Словом вещи и вызывавшего их из небытия. Так, для Филона Александрийского Л. есть “образ Бога” и как бы “второй Бог”, посредник между потусторонностью Бога и посюстороннос­тью мира. Для христианства значение термина “Л.” определено уже началь­ными словами Евангелия от Иоанна “В начале был Логос, и Логос был у Бо­га, и Логос был Бог”; вся история земной жизни Иисуса Христа интерпрети­руется как воплощение и “вочеловечение” Л., Который принёс людям открове­ние и Сам был этим откровением (“словом жизни”), Самораскрытием “Бога незримого”. Христианская догматика утверждает субстанциальное тождество Л. Богу-Отцу, Чьё “слово” Он представляет Собой, и рассматривает Его как Второе Лицо Троицы. Некоторые русские философы-идеалисты (В. Ф. Эрн, П. А. Флоренский) употребляли термин “Л.” как обозначение “цельного” и “органичного” зна­ния, характеризующегося равновесием ума и сердца, анализа и интуиции.